Рози Томас - Чужие браки
— Я — Барни Клегг, — сказал он.
— Я знаю. А я — Нина Корт.
Они пожали друг другу руки.
— Даже не знаю, что нам делать с вашим платьем.
На лифе и на юбке видны были липкие промокшие пятна.
— Пожалуйста, не надо беспокоиться, — сказала Нина. — Вы уже сделали все, что могли. — Теперь, когда все было позади, Нина почувствовала вдруг желание смеяться. — Просто я не переношу вида крови.
— Я тоже, — рассмеялся в свою очередь Барни. — Всегда первым убегаю, если кто-нибудь поранится.
— Значит, мы оба проявили сегодня чудеса героизма, — пошутила Нина.
Вечеринка опять переместилась в кухню — копошились сотрудники фирмы, доставившей продукты, убирая посуду, то и дело в поисках друг друга заходили гости, из комнаты для танцев вновь доносилась музыка. Нина увидела вдруг, что Гордон стоит в дверях и наблюдает за ними. Смех ее мгновенно прервался. Она хотела бы, чтобы Гордон подошел к ней и занял место Барни Клегга, но знала, что этого не произойдет. Он посмотрит, потом отвернется и будет делать вид, что не замечает ее присутствия, как делал это сегодня весь вечер, опасаясь, как бы кто-нибудь из гостей, поймав его взгляд, не догадался о той связи, которая существует между ними.
Майкл Уикхем привел в кухню все еще бледного Тома и заставил его сесть рядом с Ниной. Рукав его рубашки был обрезан, рука была перевязана и висела на чьем-то шелковом шарфике, ставшем импровизированной перевязью.
— С тобой все в порядке, мой мальчик? — дурашливо спросил его Барни.
— Да. Прошу у всех прощения. И вы извините за доставленное беспокойство, — сказал он Нине.
Гордон отвернулся, как и предполагала Нина. Она заставила себя улыбнуться Тому.
— Ничего страшного. Я рада, что ваша рана оказалась не такой опасной, как мне показалось вначале.
— Все равно, — сказал Майкл, — кто-то должен отвезти его в медпункт, чтобы на руку наложили швы. И это наверняка не я.
— Это моя работа, — вздохнул Барни. — Я пока еще в состоянии вести машину. Надеюсь, мы еще увидимся, — через плечо бросил он Нине. — Пошли, Томас, продолжим празднование в травмопункте среди пострадавших.
Когда они ушли, Майкл спустил рукава рубашки и начал шарить в кармане брюк в поисках запонок. Чисто машинально Нина протянула руку, в которой тут же оказались две изящных золотых цепочки. Нина вдела их в манжеты Майкла, как все время делала это для Ричарда.
— Прекрасно исполнено, — прокомментировал Майкл.
— Вы тоже неплохо поработали сегодня, доктор, — ответила Нина.
Майкл вздохнул:
— Один из недостатков моей работы — никогда не удается отдохнуть от нее целиком и полностью.
Нина увидела, что, когда Майкл Уикхем не хмурится, у него простое, доброе, очень приятное лицо.
— Выпьете со мной по последней? — спросил он. — Прежде чем мы отправимся домой. Настоящей выпивки, а не этого дурацкого шампанского.
— Спасибо, с удовольствием, — ответила Нина, убедившись, что Гордона не видно нигде поблизости.
Гордон шел через холл, когда из темноты выступила Марсель и взяла его за руку. Гордон остановился. Мимо прошел Дарси, но он был занят своими мыслями и, не заметив их, направился в кухню.
— Чувствую себя сегодня как Летучий Голландец, — грустно произнесла Марсель. — Мы не могли бы поговорить минутку?
Гордон посмотрел на пальцы Марсель с ярко-красными ногтями, держащие его за рукав пиджака. У Марсель были ловкие руки домашней хозяйки, и ярко-красный лак выглядел не вполне уместно. Мысли Гордона целиком и полностью были заняты Ниной.
— Поговорить? Конечно! — ответил Гордон, ощущая надвигающуюся катастрофу.
— Пойдем сюда, — предложила Марсель, открывая дверь кладовки. На столе все еще стоял пустой бокал, оставленный Джимми Роузом.
— Ох уж эти вечеринки! Собираемся, пьем, болтаем, веселимся. Веселимся, чего бы это ни стоило, — Марсель потерла рукой шею в том месте, где пульсировала голубая жилка. Она очень устала.
— Марсель, — Гордон вопросительно смотрел на нее, — так что ты хотела мне сказать?
Марсель кивнула, чувствуя, как тяжелеет голова. Неужели только сегодня вечером Джимми поцеловал ее в этой самой комнате, и она еще боялась, что он заметит следы пудры на груди? Казалось, что с тех пор прошла вечность.
— Я знаю, это не мое дело, — начала Марсель, но тут же осеклась. — Извини, Гордон, я понимаю, наверное, именно это и говорят все старые сплетницы.
— Не знаю, — холодно ответил Гордон. — А ты что, прислушиваешься к сплетням?
Марсель вновь почувствовала, что готова разразиться обвинениями, тем более что обвинения эти были не беспочвенны.
— Что же, хорошо, Гордон. Я скажу тебе все как есть. Ты знаешь, что я увидела случайно на днях, и ты должен был уже догадаться, что до сегодняшнего дня я никому не обмолвилась об этом ни словом, даже Майклу.
— Что ж, ты была права в самом начале. Это действительно не твое дело, — резко оборвал ее Гордон.
Марсель почувствовала, что начинает злиться.
— Даже несмотря на то, что Вики — моя подруга? — спросила она.
— Наверное, вполне дружески будет не делиться с нею дурацкими догадками, которые возникли из беглого взгляда на двоих людей. Ты могла увидеть не совсем то, что было на самом деле, и неправильно это истолковать.
— Но ведь я не ошиблась, не так ли?
Гордон ничего не ответил. Марсель продолжала, желая поскорее покончить с разговором и вырваться из этой дурацкой комнаты.
— Что же, все примерно так, как я и думала, хотя я не очень-то могла себе представить этот наш разговор. Мы знаем друг друга достаточно хорошо, не так ли? Я хотела пообещать тебе держать язык за зубами, но, к сожалению, уже не справилась с этой задачей. Я рассказала об этом Джимми Роузу.
— Ты рассказала Джимми? — повторил Гордон.
Гордон вдруг живо представил себе, как лисья головка Джимми наклоняется поближе к сидящим в кружок и внимательно слушающим его людям и губы его шепчут потрясающую новость, которую сообщила Джимми Марсель. А затем все поочередно поворачиваются, оказываются в центре кружка других голов и начинают шептать, шептать, шептать… И у всех этих людей почему-то были губы Джимми. Затем круги расширяются, расширяются — и так до бесконечности.
— Мне очень жаль, — сказала Марсель. — Это было легкомыслием с моей стороны, опасным легкомыслием.
— Да, — Гордон не мог подобрать других слов, он просто признавал, что Марсель сказала чистую правду.
Рука Марсель потянулась к нему, как бы желая по возможности утешить и приободрить, но Гордон стоял неподвижно, и Марсель опустила руку. Затем она резко обернулась и кинулась к выходу.
