Карлос Маноэль - Мануэла
— Мадам, — негромко позвала она. — Сеньора, проснитесь.
Мадам Герреро слабо шевельнулась, простонала коротко, но век не разомкнула. Лоб ее был в испарине, жидкие седые волосы спутались. Без косметики она выглядела очень древней старухой, хотя была еще не так стара. Болезнь сделала свое дело.
— Мадам, просыпайтесь, — еще раз позвала Бернарда, дотронувшись до руки.
— А? Что?.. — Мадам Герреро с трудом повернулась на спину и приоткрыла глаза. — Что случилось, Бернарда? Который сейчас час? — Было похоже, что мадам забыла события вчерашнего вечера, поэтому ее первым вопросом было не „где Исабель?", а „сколько времени?".
— Пора принимать лекарство, — напомнила ей Бернарда. Она поставила стакан с водой и лекарство на поднос и потянулась к мадам. — Давайте я помогу вам приподняться. — Она помогла мадам подняться повыше, поправив у нее за спиной подушки. Мадам при этом тихонько стонала. Все движения давались ей с большим трудом.
— Следует выпить вот это, — сказала Бернарда, подавая стакан с водой и лекарство. Бернарда дождалась, когда мадам проглотит пилюли и запьет их водой, потом взяла стакан обратно и сказала: — О ней не волнуйтесь.
— А... — Только сейчас до мадам дошло, что Исабель до сих пор отсутствует, что ее не было дома всю ночь. Тревога исказила ее лицо. — Она до сих пор еще не вернулась?
— Она вернется, — стараясь, чтобы это прозвучало убедительно, ответила Бернарда.
— А я тебя сразу предупреждала, что так и произойдет, — заговорила мадам. — С твоей стороны было большой ошибкой сказать ей правду. Мне не следовало допускать этого разговора.
— Но она должна была знать, — пожала плечами Бернарда.
Сейчас обе женщины говорили спокойно, не спорили, как вчера, не сверкали друг на друга глазами как заклятые враги. Тревога за Исабель и сознание того, что они нанесли ей душевную травму, отодвинули на задний план вопрос, кого теперь Исабель будет называть матерью. Сейчас они были союзниками. — Нет, Бернарда, Исабель незачем было знать все это, — подумав, произнесла мадам Герреро. — Ты слишком поторопилась выложить ей правду. Она могла бы жить дальше счастливо, как жила до сих пор. Если даже она и не поверила тебе вчера, все равно сомнения будут раздирать ее на части. Она уже не сможет относиться к тебе, как раньше, а ведь она по-своему любила и уважала тебя. Как будет дальше? Не знаю, найдет ли она новое отношение к тебе. По-моему, нас всех устраивал тот вариант, когда Исабель оставалась в неведении.
— Мадам... — начала было возражать или оправдывать себя Бернарда, которая до этого стояла посреди комнаты, не зная, куда себя деть. Но мадам прервала ее движением руки.
— Но продолжать после всего случившегося старую игру уже бессмысленно, — с горечью сказала она. — Пусть будет то, что есть. — В голосе ее звучали сожаление и боль утраты. — Ничего, увы, нельзя уже вернуть назад. — Она повернула голову к Бернарде. — Мы совершили с тобой большую ошибку, Бернарда, очень большую ошибку.
— Ошибку? — Бернарда была не согласна с этим. — Все, что мы делали, делали для нее и ради нее, — возразила она. — Даже сам Господь Бог не сможет усомниться в чистоте наших помыслов в отношении Исабель.
— Не стоит поминать Господа Бога. Ответственны лишь ты и я, — заметила мадам Герреро. — Только мы с тобой ответственны за все. И если Исабель возненавидит нас с тобой на всю оставшуюся жизнь, то именно этого мы и заслуживаем...
— Нет, только не это. — Бернарда сжала на груди сложенные вместе кисти рук, что побелели костяшки пальцев, и, прикрыв глаза, подняла лицо кверху, словно просила мысленно у Бога не допустить этого наказания, которое казалось ей страшнее смерти. Всю жизнь она посвятила, пусть тайно, своей дочери и теперь в обмен на это может получить лишь ненависть и презрение. — Я не смогу перенести ненависть своей дочери, — шептала она дрожащими губами, — нет, только не это, Господи!
Наступившее утро принесло Исабель тепло солнечных лучей, которые быстро ее отогрели. Но тепло не принесло ей душевного успокоения. Она еще долго вспоминала мальчишку, с которым познакомилась возле бара. Она не знала, что такое спешить ранним утром, еще затемно, к открытию бара, чтобы получить чашку кофе с молоком бесплатно, не ходила в грязной и рваной одежде, но у нее было, кажется, много общего с этим Тито. У мальчика нет отца, и у нее тоже. У него нет матери, и она сейчас между двух огней, а значит, ни тот, ни другой не греет...
Она решила взять такси, потому что ноги уже больше не подчинялись ей. Может быть, решение вернуться домой возникло у нее под впечатлением как раз этой встречи с мальчишкой. Исабель поняла, что не смогла бы жить так, как живет маленький Тито. Вернее, уже не сможет. Если бы ей было столько лет, сколько ему, то, возможно, она бы смогла привыкнуть к новой жизни. А сейчас уже нет.
Такси быстро мчало ее к дому, в котором она прожила почти двадцать лет. Ранним утром машин на дорогах было немного. Задумавшаяся Исабель не замечала мелькающих за окном автомобиля кварталов. А если бы она была в состоянии видеть их, то ужаснулась бы тому, сколько она прошла за время своей ночной прогулки.
Мысли ее все время возвращались к маленькому Тито. Как-то он запал ей в душу. Вполне возможно, думала она, что история его рождения, история любви его родителей похожи на ту историю, что услышала она от Бернарды. Сначала любовь, потом парень бросает девушку, исчезает куда-то, она остается одна, родные отворачиваются от нее. Девушка обречена на одиночество, на страшную борьбу за выживание. Рождается сын, но она уже не в силах жить дальше. Просто матери Тито не встретилась своя мадам Герреро. Господи, о чем она думает? Ведь уверенности в том, что история Бернарды правдива, у нее нет. Да она просто не хочет в нее верить! Исабель так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как такси остановилось возле ее дома и стоит уже несколько минут. А таксист второй раз говорит ей о том, что они на месте.
— Что случилось? — спросила она у водителя, очнувшись. — Почему мы стоим? — И тут увидела знакомую ограду и ворота.
— Приехали, — невозмутимо сообщил ей водитель в третий раз. Он был старым и на своем веку повидал столько разных пассажиров, что его ничем нельзя было удивить.
Расплатившись с ним, Исабель проводила глазами удалявшуюся машину, не входя во двор. Потом вдруг вспомнила рассказ Бернарды, как девушка в грозу стояла у решетки ограды и смотрела на темный фасад дома, а потом вошла в калитку. Исабель сделала то же самое.
„Наверное, закрыто, — подумала она, подходя к двери. — Придется будить Бенигно. А может быть, ей откроет Бернарда. Исабель еще не решила для себя, как ей вести себя с Бернардой. Но ей не пришлось звонить у двери. Бенигно словно почувствовал ее приход. Только она подошла к двери, как та сама открылась ей навстречу. Ее встретил старый слуга, который сделал вид, что ничего не произошло, хотя по глазам было видно, что он очень обрадовался ее возвращению.
