Греховная принцесса - Трейси Лоррейн
Это мало успокаивает меня или помогает понять, что, черт возьми, я должен ей сказать.
Правду…
Поднимаясь по лестнице по две ступеньки за раз, я мчусь к задней части дома и закрытой двери спальни.
Каждый мой дюйм хочет ворваться в нее, заключить ее в объятия и заставить простить меня. Может быть, добавить оргазм или два для пущей убедительности.
Но я не могу. Я знаю, что не могу, и это убивает меня.
Подняв руку, я стучу костяшками пальцев по твердому дереву.
Тишина.
— Иви, — зову я.
Ничего.
— Иви, мне очень жаль. Пожалуйста, мы можем поговорить об этом?
Слышно только мое тяжелое дыхание и громкий удар лбом о дверь.
Сердце гулко стучит в груди.
— Пожалуйста, Лисичка. Ничего страшного. Меня не беспокоит, что ты это делаешь. Пока тебя никто не трогает…
Все равно ничего.
Наверное, мне стоит оставить ее. Она явно не хочет со мной разговаривать. Но, несмотря на это, моя рука поднимается к ручке, и я дергаю ее, чтобы открыть.
Комната погружена в темноту, и поначалу я не вижу ее. Но потом перед окнами появляется ее темная фигура.
Она сидит на полу, обхватив ноги руками, и смотрит в темное ночное небо.
— Иви, — шепчу я, боясь напугать ее.
Единственный признак того, что она меня слышит, — это резкий подъем ее плеч.
— Пожалуйста, детка. Я облажалась, я знаю. Я должен был сказать тебе, что я знал. Я…
— Я не хочу об этом говорить, — произносит она так тихо, что легко можно подумать, будто мне это привиделось.
— Хорошо, — говорю я, подходя к окну и опускаясь рядом с ней, имитируя ее позу.
— Что ты делаешь? — Она отшатывается, ее глаза прожигают меня взглядом.
— Не разговариваю.
— Это не было приглашением присоединиться ко мне, — шипит она.
— Ну, может, тебе следовало быть более конкретной.
Она разочарованно хмыкает.
— От того, что ты будешь милым, ты ничего не добьешься, — предупреждает она.
Наконец я оглядываюсь, и от того, что я вижу, у меня перехватывает дыхание и болит грудь.
Лунный свет отражается от мокрых щек, а нижняя губа распухла от того, что она ее грызла.
— Черт, Иви. Я не хотел тебя расстраивать. Я просто…
— Я сказала, что не хочу говорить, — огрызается она.
— Тебе и не нужно. Тебе просто нужно слушать.
— Алекс, нет. Я…
— Пожалуйста? — умоляю я, отводя взгляд от ее профиля, чтобы всмотреться в темноту перед нами.
Когда она не отвечает, не встает и не уходит, я воспринимаю это как согласие.
"Все нормально, что ты это делаешь. Я понимаю.
Последнее, чего я ожидаю от нее, — это смех.
— Как это нормально? Как ты можешь понять? — спрашивает она, ее голос на несколько октав выше.
— Потому что это так, и… я понимаю. Ты хочешь исследовать свою сексуальность в безопасности собственного дома и при этом заработать немного денег. Что в этом плохого? Это ведь лучше, чем торчать на улице, продавая свое тело или наркотики, верно?
Ее рот то раскрывается, то закрывается, пока она пытается найти нужные слова.
— Все мужчины в мире могли бы наблюдать за тобой, Иви. Но есть только один, который получит тебя.
— Я раздеваюсь для них, Алекс. Ублажаю себя для них. Как ты можешь…
— Я знаю, что ты делаешь, Лисичка. Это так горячо, так…
— О Боже, — задыхается она, вскакивая на ноги и прикрывая рот рукой, отступая от меня.
— Детка, — говорю я, вставая в полный рост и следуя за ней.
Она качает головой в растерянности. Она выглядит такой маленькой и уязвимой, когда останавливается у стены и сворачивается калачиком.
— Ты наблюдал за мной, — всхлипывает она, и слезы снова льются ручьем.
— Лисичка, ты самая сексуальная, самая горячая, самая невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. Ты распаляешь меня одним лишь взглядом, одним лишь прикосновением. Ты красивая и добрая, самая невероятная сестра. Тебе абсолютно нечего стыдиться.
— Мне не стыдно, — плачет она. — Я убита. А я-то думала, что когда твоя мама держала меня за руку… — Она прерывает себя, покачав головой. — Ты смотрел и ни разу не упомянул об этом. Когда? — требует она.
Я наклоняю голову, потирая рукой челюсть.
— После обеда перед вечеринкой в Ловелле, — тихо признаюсь я.
Весь воздух стремительно покидает ее легкие. Она смотрит на меня так, будто не узнает, и это меня чертовски огорчает.
— Это был ты. В приватном чате?
— Детка. — Я тянусь к ней, а она пытается стать еще меньше, как будто хочет, чтобы стена у нее за спиной поглотила ее целиком.
— Нет, не надо со мной нянчиться, — тихо говорит она. — Ты заплатил за то, чтобы наблюдать за мной? Неужели ты не понимаешь, насколько это хреново?
— Мне это чертовски понравилось.
С ее губ срывается горький смешок. — Не сомневаюсь. Черт возьми, Алекс. Она встает чуть выше, откуда-то черпая силы.
— Я был на работе. Мы охраняли «Империю», и мне пришло уведомление, что ты в сети. Я молча наблюдал, как ты накладываешь макияж. Я был заворожен. Чертовски заворожен. Не успел я сообразить, что делаю, как запросил приватный чат. Ты была мне нужна. Мне нужно было все твое внимание.
— Я отошел и заперся в туалете для инвалидов. — Я покачал головой, не гордясь тем, что делал в стенах того туалета. — Мне было так хорошо с тобой, Иви. Все, что я говорил, все, что я делал. Это была правда.
— Ты спросил меня, почему я это делаю?! — шепчет она. — Ты спрашивал… Господи, Алекс, ты спрашивал о себе, копал информацию. Ты сказал, что не против делить меня с… с кем? С самим собой? На что ты надеялся? Что я признаюсь, что влюбилась в тебя, и пообещаю перестать участвовать в съемках?
Ее глаза суровы, полная противоположность тому, что я чувствую. Услышав эти слова, сорвавшиеся с ее губ, мое сердце заколотилось, и оно до сих пор колотится, как проклятое.
Не думаю, что я когда-либо осознавал, насколько сильно хотел их услышать. И хотя она, возможно, не сказала этого как следует, сам факт того, что она пришла к этому, дает мне хоть что-то.
Она поставила меня и любовь в одно предложение. А ведь до любви осталось совсем немного пройти и допрыгнуть, верно?
— Нет, это не то, чего я хотел. Я просто хотел услышать твой голос, и это были первые вопросы, которые пришли мне в голову.
— Чушь.
Я прижимаюсь к ней еще ближе, задерживаю взгляд на ее глазах, молясь всем, кто
