Стань моей, если осмелишься - Осадчук
Он без предупреждения нападает на меня и машет лезвием так, как будто всерьёз нацелен убить.
— Что ты творишь?
Кувырком перекатываюсь в сторону. Мой меч даже ещё не у меня в руках, он лежит в противоположной стороне так называемого ринга.
— Я смотрю, что ты расклеился совершенно.
Вис преследует меня, размахивая полотном меча, делая выпады с такой точностью, что в последний взмах задевает мою футболку, делая в ней дырень.
— Ты нападаешь, на безоружного меня!
— С оружием тебе было бы слишком легко.
Он буквально заставляет меня задвинуть все мысли в глубь сознания, чтобы пробудить мои рефлексы.
Делаю обманный жест, проскальзываю под мечом, сбивая Виса с ног, быстро перекатываюсь, отползаю, встаю на ноги и бегу к своему оружию, но внезапно из комнаты с тренажерами выходят ещё двое вооруженных ниндзя.
— Вис, это что за хуйня?
— Не отвлекайся, если хочешь остаться в живых, —
Он говорит так злобно, что я верю в то, что он хочет моей смерти.
Один против троих, я как змей то лихо уворачиваюсь от их атак, то отвечаю мощными ударами. Моё тело раскаляется до бела, я превращаюсь в робота для убийств.
Оседаю на пол только после этих троих, когда они обессиленные лежат в разных углах зала.
— Вот теперь, мы пойдём позавтракаем, — говорит Виссарион, вставая с матов, покачиваясь, отправляя меч в специальную подставку.
— Что это блядь было? Почему только у меня тупой меч?
— Я помог тебе восстать из пепла. Разве ты не понял?
— Ты хотел меня убить!
— Я хотел убить твою слабость и судя по твоим бешеным глазам, мне это удалось.
Мы идём в столовую, там прекрасно пахнет вкусным завтраком, перед едой я принимаю душ, моё тело так горит, что я делаю воду попрохладнее, чтобы немного остыть.
Как он понял, что мне нужно было именно это?
Надеваю чистую одежду, она пахнет кондиционером и даёт ощущение чистоты. Боль в груди немного затихла, она теперь не кричит, а самозабвенно шепчет пытаясь пробить адреналин от тренировки.
Сажусь за стол, Вис тоже принял душ и выглядит посвежевшем, хоть на его скуле и красуется синяк от нашего боя.
— Хорошо что я подготовил для тебя тупой меч, а то ты мне бы голову срезал, — смеётся Вис, обмакивая мякиш белого хлеба в желток и отправляя его в рот.
— Ты бы видел себя со стороны, воин хренов.
— А ты себя, побитый печальный олень.
Кидаю в него помидоркой чери, он успевает пригнуться.
— Ладно, шутки в сторону, как ты планируешь вернуть её? Теперь она будет под таким контролем, через который пробиться нереально.
— Я стану тем, кто сможет получить её без усилий.
— Нет, ты не посмеешь!
— Да.
— Нарвал! Это смертельный приговор. Я не позволю тебе так рисковать!
— Встаешь на моём пути, пойдёшь следом за НИМ.
— Что же ты такое несёшь? Я возрождал твой боевой дух не для того, чтобы ты хоронил Жнеца!
— Хоронят его пусть приспешники, а я просто исполню роль палача.
— У тебя нет людей для этого. Нет плана и союзников, люди не пойдут за тобой просто потому, что ты поступишь как твой отец!
— Вот разработкой стратегии я и займусь, у меня есть время.
— Боюсь что нет.
— Что?
— Я кое-что выяснил и тебе это не понравится, я бы лучше молчал, но ты не оставляешь мне выбора.
— Говори.
— Варан организует приём для миллиардеров страны, он хочет, чтобы туда приехал и я.
— И что?
— Ты тупой?
— Почему?
— Потому что это смотрины женихов.
— Нет…Не может этого быть!
— Может.
— Когда это будет?
— Через неделю.
— Значит я должен управиться раньше, чтобы занять место одного из женихов.
— Ты не в себе, Нарвал, я не могу позволить тебе наломать дров.
— Тогда помоги мне наколоть их так, чтобы они не ломались.
Глава 40. Продолжение банкета
— Какой засос? Ты больной? Просто расчесала, — нервно перекладываю волосы, чтобы скрыть шею, неужели и правда? Я его не заметила когда собиралась? Гневно смотрю на брата.
— Да ладно, не парься, я знаю, что ты уже взрослая девочка.
— За кого ты меня принимаешь? — у меня из ушей сейчас будет валить пар.
— За сестру, а по совместительству — привлекательную девушку, способную свести с ума многих мужчин, — у меня кровь приливает к лицу, а руки сжимаются в кулаки. Он прямо понял, что у меня кто-то появился!
— Проходите к столу, — наше перешёптывание внезапно прерывает отец, я чуть не подпрыгиваю от неожиданности.
Когда мы возвращаемся на свои места, отец повторяет свой вопрос: — так… где ты пропадала?
Ошибиться сейчас нельзя. Он что процентов будет мотать на ус каждое моё слово и перепроверять факты. Нужно фрагментами сказать правду, тогда я смогу защитить Нарвала.
— Самой инсценировать свою смерть было проблематично, поэтому я наняла специальных людей, а потом поехала в Москву к своему другу.
— Зачем ты так жестоко поступила с нами? Могла оставить хоть какую-то весточку… — папа перебивает маму, игнорируя её глаза, заполняющиеся слезами.
— Что за друг?
— Папа, ты наверняка знаешь его, я писала курсовую про его благотворительный фонд.
— Я не помню, чтобы у тебя были такие друзья.
— Потому что мы практически не общались, я встречалась с ним несколько лет назад, как раз чтобы узнать подробности для своей курсовой работы. Ему понравился мой слог, он хотел позвать меня в свою компанию, я воспользовалась его предложением, — вроде бы я Виса не подставила.
— Много статей ты написала за это время? Хорошо поработала?
— Я была не в состоянии писать, поэтому не работала, а просто восстанавливалась морально.
— И кто же он? Мы знаем его имя?
— Виссарион Белинский.
Папа поперхнулся малосольным огурчиком и закашлялся, побагровев как мякоть арбуза, Игнат уронил вилку, постукивая его по спине, а все остальные раззявив рты удивлённо переглянулись.
— Это звучит как какой-то… — он хотел сказать «бред», но видимо боялся обидеть меня, — неправдоподобно, — говорит спустя паузу, — я знаю Виссариона лично, он занятой человек, зачем ему помогать тебе? Если только он не хочет получить моё снисхождение для чего-то, Егор, ты тоже был у Белинского? — папа хочет подловить нас.
— Да, у него огромный дом и много отличных автомобилей.
Отец в замешательстве, он никогда не показывает свои эмоции, но они в этот момент взяли над ним верх.
Через миг, его лицо возвращается к нормальному оттенку, он делает глоток воды из стакана и прочистив горло, говорит:
— Это прекрасно, значит я смогу
