Мой друг - Оливия Лоран
— Я же говорил…
— Да, да. Я помню. Дела отца и так далее, но… — тяжело перевожу дыхание. — Где ты был?
— Мил…
— Где?
Срывается с места на выход и, когда я уже думаю, что просто уйдет, оставив меня здесь одну, останавливается в дверях, прочесывая руками волосы и сгребая их в кулаки. Всегда так делает, когда нервничает.
Стремительный разворот, шагает к окну, не глядя на меня.
Мне ничто не мешает сейчас уйти. Думаю, он бы даже не остановил. Но я продолжаю стоять на месте и жду, что все же ответит. А затем и вовсе… медленно подхожу к нему со спины.
— В Германии, — роняет глухо.
— Что ты там делал?
Стараюсь двигаться осторожно, чтобы он не останавливался и продолжал делиться. Вижу, как тяжело ему это дается, но мне нужны ответы, иначе придумаю их сама. А это я умею…
— Решал… личные вопросы, — напрягается, ощущая мои руки на спине.
— В другой стране?
Поворачивается ко мне лицом, перехватывая мои ладони и невесомо поглаживая большими пальцами. Закидывает их себе за шею, скользит руками по талии и смотрит так пристально, оценивающе. Тянет ближе, впечатывая в грудь и прижимая крепче.
— Расскажешь подробнее? — продолжаю я, не оставляя попыток добраться до правды.
— Я так скучал по тебе…
Сталкивает нас лбами, прожигая горячим взглядом мои губы.
— Тём…
Склоняется ближе, опаляя жарким дыханием. Чувствую, как учащается мое сердцебиение, разгоняя кровь по венам. Я не в силах отстраниться. Хотя это было бы самым правильным решением сейчас. Стоит прикрыть глаза, как Артём мягко касается моих губ своими.
Захватывает нижнюю… Отпускает.
Снова ловит… Отпускает.
Жду, что поцелует или хотя бы повторит дразнящие захваты, но ничего не происходит. Непроизвольно хмурюсь, признавая свое поражение, и открываю глаза.
Сталкиваюсь с его проницательным, горящим взглядом. Уголки губ слегка дергаются вверх. Это не усмешка. Он по-настоящему счастлив видеть меня такой. Поплывшей, отзывчивой и податливой. Вот так просто… Стоило лишь прикоснуться ко мне.
Не успеваю смутиться и даже разозлиться, как ощущаю давление его руки на затылке, и вот он уже затягивает меня в головокружительный водоворот, накидываясь на мой рот с жадным поцелуем.
Я не могу ему противостоять, я этого не хочу. Отвечаю с острой потребностью, с неменьшим безумием, позволяя прорваться глубже, переплетаясь языками и быстро пьянея, разгораясь все сильнее.
— И как ты можешь сомневаться, — хрипит мне в губы. — Никогда не сомневайся во мне.
Не позволяя ответить, снова целует так, что все мысли путаются в голове. Даже если бы я хотела что-то сказать, из этого не получилось бы ничего внятного.
— Только ты, Ми… Только ты, — говорит то, что я чувствую даже без слов.
Собственно, после сегодняшнего вечера я это поняла практически сразу. То, как он смотрит на меня, как себя ведет… Обращает в прах все мои сомнения.
— Донельзя? — срывающимся голосом зачем-то вспоминаю его когда-то сделанное мне признание.
— До смерти.
И вроде бы значит это, что навсегда, на всю жизнь, навечно. Но почему вдруг так жутко становится? Почему эти слова ощущаются грузом на сердце? Щемит необъяснимой болью.
— Еще скажи — в горе и в радости… — усмехаюсь я.
— Когда-нибудь скажу, — отвечает с ходу. — Поехали ко мне на квартиру?
Не могу. Пока не пойму, в чем дело — не могу. Я никак не успокоюсь от того, что не знаю, что его тревожит. Что за личные вопросы? Какие проблемы у него? Почему не делится со мной? Ведь знает же, что я как никто другой всегда пойму его и во всем поддержу! Неужели сомневается во мне?
— Ты ведь так и не ответил, — предпринимаю последнюю попытку.
— Зай… Я объясню все. Но не сейчас.
Не сейчас…
Ну что ж, я упертая. Даже не знаю, к его несчастью или к моей радости, но я знаю, как вытянуть из него правду. Но не сегодня. Придется подождать, а ведь так не хотелось… Это будет сложно для нас обоих.
— Отвези меня домой.
— Мила, — дробит недовольно.
— Я поеду с тобой. Но не сейчас, — отражаю его недавнее замечание.
Артём усмехается, но совсем невесело. Могу его понять, сама с трудом сдерживаю эмоции. Я бы тоже хотела все упростить.
— Приедешь утром? Часов… в десять. Проснусь, соберусь… — кто бы знал, с каким трудом мне удается сохранять невозмутимость и спокойствие. Даже улыбку кое-как выдавливаю.
Воодушевление на его лице, сменившее удивление, заставляет неприятно сжаться. Я даже на миг успеваю передумать. Но…
На следующий день, едва переваливает за указанное время, мне звонит мама.
— Артём приезжал.
Я этого ждала, но мне совсем не легче. Напротив — в груди разрастается невыносимая тоска, обостряющая все чувства до предела. Проглатываю горечь, убеждая себя, что все делаю правильно. Хотя, признаться честно — я уже ни в чем не уверена.
— Ты не сказала ему?
— Нет… Но, он не уехал, сидит под двором, — произносит с укором. — Мил, может поговорили бы с ним нормально?
— Нет, мам. Пожалуйста… Поговорю с ним позже.
— Ладно… Но если он к ночи не уедет — я за себя не ручаюсь, — грозится она и следом говорит уже мягче: — Ты бабушку предупредила?
— Да, она ждет. И… Спасибо, мам, — кладу трубку.
Неделя. Ровно столько я провела в деревне в нервном ожидании. Особенно после того, как на следующий же день снова позвонила мама и предупредила, чтобы мы встречали гостей.
Он прождал до утра, а когда получил адрес, сорвался с места. Но до меня, по неясным мне причинам, так и не доехал.
А я в тот день не находила себе места. Думала, что скажет, когда приедет, будет ли злиться, сможет ли понять, расскажет о своих таких личных вопросах, или нам придется снова ссориться?
Но даже к
