Вера Колочкова - Благословение святого Патрика
– Ну, тогда нам больше не о чем разговаривать… Хотя вас-то я как раз и не осуждаю по большому счету. В вашей ситуации – это выход. Какой-никакой, плохонький, конечно, но выход.
– Женя, Женя… Я понимаю, как у тебя сейчас все горит внутри, как тебе хочется меня обидеть… Нельзя быть такой злой и категоричной. Я знаю, ты не такая. Прошу тебя – дай себе срок, пусть схлынут первые эмоции… Ты очень любишь своего отца, Женя. И он очень любит тебя и очень переживает!
– А если переживает, пусть исправляет свою ошибку. Еще есть время. Это я даю ему срок… Полтора месяца, до конца августа. Так ему и передайте.
Отодвинув от себя пустую чашку, она встала, медленно накинула на плечо ремешок сумки. По проходу меж столиками шла официантка, неся для нее заказанный кофе.
– Приятного аппетита, теть Лиз… Можете еще эклеры заказать, они здесь весьма неплохие. Удачи…
Лиза обернулась, посмотрела ей вслед. Женя шла по проходу, очень прямо держа спину. Грива прямых блестящих волос колыхалась по спине, как черное озеро. Красиво, глаз не оторвать…
На душе было темно и пристыженно. Первый глоток кофе показался горьким, и она отодвинула чашку – не хочется. Надо поскорее идти домой, к Саше… Обнять его, прижаться, посмотреть в глаза… И сразу все будет понятно. И все встанет на свои места. И никогда не наступит конец августа…
– …Ну что ты, успокойся, Лизонька. Женя девочка умная, просто ее захлестнули эмоции. Она категорична и сама за собой этот грех знает… Такой уж характер, ничего не поделаешь. Ничего, она меня поймет, я в нее верю… Глупости какие – срок до конца августа…
Саша говорил тихим и ровным голосом, гладил ее по голове, как маленькую. Но разве можно обмануть голосом, когда чувствуешь сердцем? Когда прекрасно знаешь, какая у него там, внутри, царит неустроенность… И растерянность, и замешательство, и даже стыд… Не каждый день от человека близкие люди отрекаются! Где ж тут уверенности да спокойствия наберешься?
– …Все со временем устроится, Лизонька, вот увидишь. И Женя меня поймет и простит. И мама. И работу я найду. Просто сейчас лето, все директора школ в отпусках…
Да, с работой тоже получалась полная пока неопределенность. Она знала, что он с утра и до вечера ходит по школам, но все как-то не складывалось. В одном месте директор школы очень ему обрадовался, но документы посмотрел и без прописки не взял… В другой школе на месте оказался завуч, и на прописку вроде бы рукой махнул, однако для окончательно решения просил прийти в конце августа, когда директор из отпуска выйдет. Нет, можно и подождать, конечно… Она даже заикнулась как-то, чтоб он не суетился, а ждал спокойно. Но Саша так глянул, что она сразу язык прикусила… И в самом деле, что она ему предлагает? На ее шее сидеть и страшно изводиться своей неприкаянностью? Хватит того, что его ближайшие родственники изводят…
– А я сегодня в Министерство образования ходил, Лизонька… Хотел конкретно узнать, в какой школе словесник требуется. Представляешь, поднимаюсь по лестнице, и вдруг меня окликают…
– Кто?
– Женщина. Лицо очень знакомое…
– Ах, женщина? Так, так… – нарочито состроила она ревнивую рожицу, чтоб он хотя бы улыбнулся немного.
– Да, женщина. Она в министерстве методистом работает, но когда-то, будучи школьным учителем, на моем уроке была! У меня же, представляешь, показательные уроки были, со всей области учителя съезжались… Ну, не суть важно. Так вот, эта женщина меня узнала, представляешь?
– И что?
– Да все бы хорошо, в общем… Да, она обещала помочь. Но опять же просила прийти в конце августа, потому как сама со следующего дня в отпуске… Да, она меня уверила, что в августе я точно трудоустроюсь. И даже без прописки. Что она за меня поручится…
– Ну, вот видишь, как хорошо! Доживем до конца августа… Если денег не хватит, займем у кого-нибудь… Все будет хорошо, Саш…
Сунулась к нему с объятием, прижалась, уткнувшись лицом в теплую шею. Вдохнула счастливо – запах какой родной…
– Я найду какую-нибудь подработку, Лизонька. Да вон, в овощной палатке ящики подряжусь таскать…
Она хотела было сказать – не надо никаких ящиков, но промолчала. Пусть делает что хочет, неважно. Лишь бы душевного дискомфорта не испытывал…
Сидели, обнявшись, молчали. Он баюкал ее в руках, как ребенка. И вздрогнули от короткого и резкого звонка в дверь.
– Кто это? – удивленно отстранил ее от себя Саша. – Ты ждешь кого-нибудь?
– Нет… Это соседка, наверное. Я пойду, открою…
Распахнула дверь – Герман… Ойкнула испуганно, отступила на шаг. И тут же подобралась, взяла себя в руки. В самом деле, чего она ойкает? На этой территории ее бывший муж уж точно не хозяин!
– Привет, Лизок! Не ждала? А я вот такой наглый оказался, решил зайти, проведать, как ты тут живешь!
– Не стоило, Герман. Я тебя в гости не приглашала.
– Ты хочешь сказать, незваный гость хуже татарина? Ну что ж ты так, Лизок… Ты же всегда такая вежливая была… Дай пройти-то, если уж пришел.
Она вдруг почувствовала, как Сашины руки легли на плечи, слегка отодвинули ее в сторону. Герман переступил порог, оказался с ним лицом к лицу.
– Ладно, мужик, чего ты засуетился, я ж драться с тобой не собираюсь. Мне вон с женой надо поговорить…
– Насколько я знаю, Лиза вам не жена, – спокойно произнес Саша.
– А кому жена, тебе, что ли? Да ладно, не бойся, ничего я ей не сделаю. Просто поговорю, и все. Нет, правда… Очень нужно, мужик…
Голос Германа звучал странно, с не свойственной Герману растерянностью. Ей даже послышались жалкие нотки. Да и выглядел – не ахти… Щеки, припыленные сизой щетиной, несвежий воротничок рубашки, глаза тусклые и больные, как после тяжкого похмелья. Может, и впрямь у него беда какая?
– Ладно, Саш… – тронула она его за плечо, – иди пока в комнату, а мы на кухне поговорим… Пойдем, Герман.
На кухне он неловко присел за стол, почему-то боком. На нее не глядел, хмурился молча.
– Чай? Кофе? Может, минералки холодной налить? – спросила вежливо-равнодушно, прерывая неловкую паузу.
– Нет, не хочу, спасибо.
Поднял на нее глаза, усмехнулся грустно:
– А ты другая стала, Лизка… Совсем другая…
– А тебе неприятно видеть меня другой?
– Да ладно… Я ж не к тому.
– А к чему?
– Да я и сам не знаю…
Он сглотнул, потер ладонью заросшее щетиной горло, выдавил из себя с трудом:
– В общем, плохо мне без тебя, Лиз…
– Что ж, понимаю… – улыбнулась она, легкомысленно пожав плечами, – конечно, плохо, Герман. Инструмента для повышения самооценки нет, да?
– Вот зря ты так, Лизк, ей-богу… Ты ж баба умная вроде и книжек всяких много прочитала, а в нормальной жизни совсем, совсем глупая… Ведь я тебя почему доставал-то? Потому что любил всегда и сейчас люблю! Я ж хотел, чтобы ты… Ну, чтоб уважала меня хотя бы…
