Идеальные незнакомцы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

Комната хорошо обставлена элегантной мебелью и гораздо больше, чем я ожидала. Наверное, мне следовало спросить цену, но когда человек имеет дело с открытием, что ее бывший муж имеет похитителей на зарплате, а ее любовник хранит в своей квартире запас оружия, который может конкурировать с арсеналом маленькой страны, такие банальные вещи, как деньги, не кажутся такими важными.

Возможно, я пришлю Крису счет.

Оставив чемодан в коридоре, я бросаю сумочку на кровать, а затем дергаю шторы на окнах. Мне сейчас безразличен роскошный вид на Эйфелеву башню, а подозрение, что Джеймс каким-то образом узнает, где я, разжигает в заднице огонь паранойи.

Я делаю набег на мини-бар под тумбой под телевизором и выпиваю три крошечные бутылочки виски, прежде чем перевести дыхание. Затем сажусь на край кровати и оглядываюсь вокруг, думая, что же мне, черт возьми, делать.

Очевидно, что надо бежать обратно в Нью-Йорк. Но там меня ждет невидимая команда наблюдения Криса. От мысли, что за мной следят — как долго? — меня тошнит. И, честно говоря, это раздражает. Не только из-за вторжения в личную жизнь, но и из-за того, что я не знаю, почему Крис решил, что тайная охрана необходима в первую очередь.

У меня есть враги, — сказал он. Могущественные враги. Безжалостные. Враги, которые могут использовать меня, чтобы добраться до него.

Я тянусь к телефону на тумбочке у кровати, чтобы позвонить Келли за советом, но останавливаюсь. Если Крис следил за мной, то мог ли он следить и за ней? И что именно означает слежка? Люди, которые всматриваются в меня через бинокль? Слушают меня через устройства, установленные в моем доме?

Прослушивают мой телефон?

Мне стало плохо.

И тут я вспоминаю, что у меня в заднем кармане лежит телефон Джеймса, который невозможно взломать. Я вытаскиваю его и всматриваюсь в пустое черное лицо. — Джеймс Блэквуд, — шепчу я. — Кто ты?

Телефон отвечает ровным, компьютеризированным голосом. — Джеймс Блэквуд — художник американского происхождения, специализируется на портретах.

Я кричу и швыряю телефон через всю комнату.

Он падает на ковер у двери и лежит там, улыбаясь мне.

Через мгновение, когда я беру под контроль беспорядок в своем теле, я осторожно подхожу к телефону и снова поднимаю его. Проклятие моему проклятому чрезмерно активному воображению, потому что я могу поклясться, что у этой штуки есть пульс, который бьется о мою ладонь.

Я говорю ему: — Конечно, бьется.

Чертова тварь молчит. Время для другого подхода. — Кто такой сэр Элтон Джон?

Телефон тут же выдает мне статью о музыканте в Википедии, включая детали о его рождении, образовании, ранней карьере, а также награды и почести.

Ладно, значит, на нем установлена какая-то продвинутая версия Siri.

Давай попробуем. — Покажи мне фото Джеймса Блэквуда.

Экран загорается. Фотографии начинают пролетать мимо со сверхсветовой скоростью. Молодые люди, старики, младенцы, выпускные фото, водительские права, объявления о рождении, некрологи и, наконец, плакат Разыскивается 1832 года с улыбающимся, оскаленным ковбоем с огромными усами.

Этот телефон — долбаный умник.

— Покажи мне фото Джеймса Блэквуда, американского художника, специализирующегося на портретах.

Экран темнеет. После короткой паузы электронный голос говорит снова. — Не существует ни одной известной фотографии Джеймса Блэквуда, американского художника, специализирующегося на портретах.

Сюжет закручивается.

— Как тебя зовут?

— Я телефон Джеймса Блэквуда.

— Привет, телефон Джеймса Блэквуда. Я Оливия.

— Привет, Оливия.

Я не могу поверить, что веду этот разговор, но поскольку моя жизнь в последнее время совершенно безумная, я смирилась с этим. — Телефон, кто твой производитель? — Джеймс сказал, что у него есть друг, который сделал его для правительства, но я больше не склонна верить ни одному его слову.

Но телефон играет скромно. — Эта информация засекречена.

Черт. Эта штука не только умна, но и сообразительна. — Ты можешь рассказать мне что-нибудь о себе?

— Я Водолей.

— Забавно.

— А ты Скорпион.

У меня перехватывает дыхание. Сердцебиение ускоряется. Мне приходится глотать, прежде чем я могу говорить. — Откуда ты это знаешь?

— Твой день рождения двадцать седьмого октября.

Я пытаюсь не потерять самообладание. В конце концов, у меня есть собственная страница в Википедии. Если у этой штуки есть какая-то прославленная версия Google в своей операционной системе, она знает обо мне все.

Но подождите, я же назвала только свое имя. В мире, наверное, миллион Оливий. Десять миллионов. Даже больше.

Гусиная кожа поднимается на моих руках. Я прошептала: — Откуда ты знаешь, кто я?

— Твой голос совпадает с образцом из файла данных, который запросил Джеймс Блэквуд 9 июля 2019 года в 15:12.

Девятого июля я встретилась с Джеймсом в кафе Blanc.

Что касается времени, то 15:12 — это на военном языке двенадцать минут после трех часов дня. Я не знаю, который был час, когда я впервые его заметила. Он запросил файл с данными после того, как я вышла из кафе... или до?

О, Боже. Он уже знал обо мне до того, как я пришла? Он знал мое лицо? Он ждал меня?

Его послали за мной?

Это поэтому у него столько оружия?

Мой разум начинает обдираться по краям, словно распускающийся кусок ткани. Хрупкая нить быстро разматывается с катушки. — Что еще есть в файле данных?

Я сижу и слушаю в растущем шоке, как телефон читает подробную биографию обо мне, включая вещи, которых нет на моей странице в Википедии. Место рождения, город, где я выросла, имена родителей, имена братьев и сестер, образование, род занятий, названия романов и даты их публикации, хобби, волонтерская работа, любимые блюда, аллергии, список текущих лекарств, даты женитьбы и развода и десятки других подробностей.

И последнее, но не менее важное — дети.

— Эмерсон Луна Риджвелл, единственный ребенок, родилась 10 сентября 2012 года. Умерла восьмого апреля 2017 года. Причина смерти: катастрофическое повреждение сердца от проникающего огнестрельного ранения, полученного на политическом митинге под открытым небом в Вашингтоне, организованном ее отцом, в то время конгрессменом от Нью-Йорка. Выстрелы в толпу были произведены из автомобиля, мчавшегося на большой скорости, попав в Эмерсон, единственную жертву.

Электронный голос делает паузу. — Целью убийцы был конгрессмен Риджвелл.

Мое дыхание со свистом вырывается из легких, будто меня ударили ногой в живот.

Я с ужасом бросаю телефон и хлопаю ладонями над ртом, отступая назад, пока не упираюсь в стену. Стою, дрожа, пока не подкашиваются колени, а потом сползаю на пол, слепая и глухая ко всему, утопая в ужасных воспоминаниях.

Самое свежее из них — всего несколько часов назад, когда Крис рыдал в уборной кафе и говорил мне, что пуля, убившая нашу дочь, предназначалась для кого-то другого.

Думаю, и этот телефон, и мой бывший муж знают, что пуля предназначалась ему.

Еще один момент, когда один плюс один равняется двум: Джеймс тоже знает.

И если Джеймс и Крис встречались раньше, как я и подозревала, ничего из того, что они мне сказали, не было правдой.

Через некоторое время я все еще сижу у стены, глубоко шокированная, когда Джеймс врывается в дверь гостиничного номера.

Глава 25

Он останавливается в коридоре, его горящие голубые глаза уставились в меня. Он прекрасный и страшный, мстительный бог, одетый во все черное, с пистолетом размером с терминатора в руке.

Дверь закрывается за ним с грохотом, который кажется окончательным, как крышка, закрывающаяся над склепом.

Переполненная адреналином и чистым ужасом, я вскакиваю на ноги и хватаю ближайший тяжелый предмет: торшер. С криком я бросаю его, как копье, прямо в него.

Увы, с метанием копья у меня так же скверно, как и с любыми другими спортивными достижениями, потому что лампа с глухим стуком падает на ковер между нами. Абажур отскакивает и откатывается в сторону. Джеймс смотрит на лампу, потом на меня.