Наталья Воронцова - Маринкина любовь
— А жить-то ты снова в коттедже будешь?
— Пока да. Бабке велено открыть для меня одну комнату на первом этаже, а в остальные — не впускать… Отец, видно, боится, что я на безденежье его имущество распродавать начну! — ухмыльнулся Соловьев. — А вообще теперь, после отъезда Наташки, коттедж никому не нужен. Бабке с ним справляться тяжело, там же еще сад-огород… Короче, отец должен скоро приехать и продать свое сокровище от греха подальше. Судя по всему, он сюда возвращаться больше не намерен… И сестрица моя тоже не вернется, дело ясное.
— А Эстер Борисовна как восприняла твое возвращение?
— Устроила мне игру в молчанку. Ноль внимания — фунт презрения. Ну потом все же отошла… Кормит-поит, все-таки любимый внук, деваться некуда. А я ее грядки поливаю и пропалываю, улиток с кустов собираю. Так и живем.
Они посидели еще с час молча, глядя, как над обрывом низко проплывают облака. Соловьев так и не спросил у Маринки ничего о ее жизни, а она ему ничего не рассказала.
— Эх, хорошо! — мечтательно протянул он напоследок, потягиваясь. — Купить, что ли, моторную лодку? Буду по реке гонять, рыб пугать, сети ставить! Все девушки мои будут! Ну поехали, что ли. А то дождик собирается…
— Поехали…
У Маринкиного дома Димка лихо притормозил, распугав копошащихся в песке воробьев:
— Ну пока! Был рад тебя видеть. Теперь заезжать к тебе, что ли?
— Давай… Пока!
Махнув на прощание загорелой рукой, Соловьев умчался, оставляя за собой клубы пыли. Маринка еще долго смотрела ему вслед, не понимая, что происходит. Она медленно поднималась по лестнице. Перед глазами плавали разноцветные круги. Было трудно поверить во все то, что с такой легкостью поведал Димка. Значит, нет никакой учебы, карьеры — ничего нет! Но и таким Соловьев оставался самым дорогим и близким Маринке на свете существом. Или ей опять это только казалось?..
Они снова стали встречаться. Целыми днями Димка где-то пропадал, а Маринка терпеливо ждала его появления. Ждала, когда вела уроки у малышей, когда готовилась к очередному музыкальному концерту, когда шла вечером с работы домой…
— Не иначе отходить стала Смирнова от беды своей, с кредитом рассчиталась, — решили вокруг. И даже Смелов-старший стал смотреть на нее как-то особенно внимательно, точно пытаясь понять, что происходит на самом деле.
Димка появлялся вдруг словно ниоткуда, и они с Маринкой ехали на велосипеде в лес, или в луга, или на реку… Это были мгновения прежнего, детского счастья, когда даже разговор казался кощунственным нарушением их гармонии.
Какими-то правдами и неправдами Соловьев устроился работать на местную теплостанцию простым техником — помогло то, что в городке многие до сих пор с восхищением вспоминали его отца. Теперь Димка имел в жизни большую реальную цель: копил деньги на лодку.
— Сначала хоть без мотора купить бы, а потом потихоньку и моторчик где-нибудь прикуплю, поставлю, — мечтал он, — буду тебя на лодке катать! Ух, дух захватывает!
Так и пролетали летние опьяняюще теплые дни. Голова у Маринки начала кружиться так, как не кружилась уже давно. Ей снова почудилось, что еще мгновение — и все станет на свои места и они с Димкой заживут вместе весело и счастливо, как и должно было быть с самого начала. С каждым днем она глубже и глубже заново врастала в Соловьева.
В конце июля неожиданно приехал Борька Смелое. Он пришел к Маринке в выходной, как обычно, с большим букетом цветов. В темных брюках и светлой рубашке с короткими рукавами выглядел он торжественно.
— Боря, дорогой! Как я рада тебя видеть! Сто лет не встречались, — всплеснула руками и ахнула от неожиданности Маринка, радостно обнимая его. — Забыл ты совсем про нас! Проходи же скорее, сейчас будем пить чай!
— Спасибо! — Смелов чувствовал себя немного неуверенно и явно смущался. — Ты стала такая красивая!
— Да ты что! — покраснела Маринка до корней волос. — Я тут в халате, нечесаная даже! Не ждала!
Она начала было у трюмо поднимать локоны наверх, но шпильки не слушались и выпадали из рук.
— Да оставь ты свои прекрасные волосы! Посиди немного со мной! Расскажи, как ты?
— Да вроде бы все нормально. — Маринка словно не могла усидеть на месте — вскочила наливать чай. — Ты бы хоть предупредил, что придешь, я бы что-нибудь приготовила… Атак — только бутерброды…
— Ну не суетись, Маринка, прошу! Я на тебя пришел посмотреть, как ты тут живешь.
Повисло молчание. Маринка не выдержала, снова вскочила, начала открывать ящики один за другим:
— У меня даже сахара нет! Я-то не пью с сахаром… Подожди минутку, я в магазин сбегаю…
Борька сидел, положив ногу на ногу, и смеялся, наблюдая за бывшей одноклассницей.
— Да сядь же, Маринка, неугомонная… Я пришел поговорить… Я давно хотел тебе сказать… Это очень серьезно.
В этот момент в прихожей прозвенел требовательный долгий звонок.
— Это, наверно, Димка… — неуверенно сказала Маринка, посмотрев на часы, и пошла открывать дверь.
На пороге действительно стоял Соловьев. На нем были короткие шорты и мятая футболка, он курил.
— Привет! Поехали на велосипеде кататься! Погода классная!
— Дим, у меня гости…
— Гости? — удивился и даже обиделся Соловьев. — Это кто?
— Борис Смелов, одноклассник наш. Помнишь?
— Борька? — Димка уже, не дожидаясь приглашения, вальяжно входил на кухню. — Привет, братан! Как же я тебя давно не видел! А мы с Маринкой только вчера тебя вспоминали. Как встречаемся, она всегда спрашивает, не слышал ли я чего-нибудь про Смелова. А вот и ты собственной персоной!
Димка подошел к Борису и, не вынимая изо рта сигарету, панибратски обнял его. Смелову явно было не по себе.
— Маринка, а налей мне чаю! Впрочем, я сам, общайтесь… Не стану вам мешать.
Димка подошел к шкафчику, по-хозяйски достал чашку и сам плеснул туда кипяток. Борька внимательно наблюдал за ним.
— Хорошо! — вздохнул Соловьев и развалился на стуле. — Ну как ты, Борька? Что Москва?
— Нормально, работаем! Исследований идет много, операций. — Смелов тоже явно хотел казаться разбитным и веселым. — А ты как?
— Да тоже все хорошо, тьфу-тьфу! Хожу на рыбалку, купаюсь, вот с Маринкой по выходным на велике катаемся. Поехали сегодня с нами! У меня в гараже еще велик есть.
— Ну поехали… — неуверенно сказал Борис и посмотрел на свой наряд.
— Дим, может, не надо? Боря из Москвы приехал отдохнуть, с родителями повидаться, а ты так, — чувствуя, как нарастает какое-то напряжение, попробовала вмешаться Смирнова.
— Нет-нет, Маринка, все хорошо, — неожиданно спокойно прервал ее Смелов, — поехали! Я вот только зайду домой переоденусь…
