Спасение - Кристен Эшли

Я почувствовала, как меня поразило это странное тепло, и мне не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть.

Глава 11

Ужин у меня дома

— Я открою! — закричала мама.

Я заканчивала готовить ужин на кухне, сходя с ума от знания того, что Эдди стоит у двери. После того, как он помог мне занести продукты, он ушел, сказав, что у него дела. Я обрадовалась передышке. Он подбирался ко мне все ближе, изматывал, как и обещал, и я нуждалась в перегруппировке.

Я завершила работу по дому, а затем собралась к Смити, так что на лице был нанесен шлюший макияж, но я все еще оставалась в своем повседневном наряде. Я переоденусь в форму Смити в самую последнюю минуту.

Мама странно притихла, почувствовав мое настроение, но также и потому, что, как мне показалось, что-то задумала. Мне некогда было беспокоиться об этом. Меня и так одолевало достаточно забот, чтобы хватило на всю жизнь.

Мама вкатилась в дверь кухни. Сегодня она переутомилась, и я видела на ее лице усталость. Тем не менее, вечером она держалась рядом. Когда я сказала, что Эдди придет на ужин, она хлопнула ладонями по щекам, ее рот приоткрылся, а глаза наполнились слезами. Такова реакция мам с грандиозными мечтами для своих дочерей, когда горячие парни с хорошей работой и модными пикапами приходили на ужин.

Я решила повременить с новостью о том, что завтра мы идем к Бланке. Она уже витала на седьмом небе, еще слишком рано возноситься на восьмое.

— Эдди пришел, — сообщила она без необходимости, так как я уловила его присутствие в доме чувствами, отточенными за месяцы пыток Эдди.

— Отлично, ужин готов. Все за стол, — резко приказала я.

Я тщательно спланировала вечер. У нас было полтора часа, чтобы поужинать, и за это время я еще должна была переодеться и приступить к работе. Этого было бы достаточно, чтобы не показаться грубой (или, по крайней мере, не нагрубить), но недостаточно для того, чтобы произошла настоящая катастрофа.

По крайней мере, я так думала.

— Но… — сказала мама, — разве мы не должны предложить ему выпить? Может, посидим и поболтаем?

Ну, нет. Никаких разговоров. Эдди мог выпить за столом, отправляя еду в рот.

— Нет времени, ужин готов, и я собираюсь размять пюре. Иди, иди, иди!

Мама выкатилась, игнорируя мой приказ и намереваясь быть одновременно назойливой и вежливой:

— Я спрошу у него, что он хочет выпить.

— Просто сделай это поскорее, — крикнула я ей вслед, зная, что Эдди, вероятно, мог услышать. — Нам не нужно остывшее пюре.

Я спряталась на кухне, завершая последние штрихи. Да, это был поступок величайшей слабачки, но мне было все равно. Мама вернулась и приготовила Эдди чай со льдом, потом укатила.

Я разложила еду по тарелкам и направилась к столу. Я приготовила жареный стейк и курицу, огромную гору картофельного пюре, белый соус с перцем и зеленую фасоль. Мама заставила меня поджарить все восемь говяжьих отбивных, которые я купила, а не только четыре, сказав, что Эдди — мужчина, а мужчины любят плотно покушать. Я никогда не знала никого, кто мог бы съесть и курицу, и два огромных жареных стейка, не говоря уже о пяти, но кого это волновало. У меня не нашлось сил противостоять с ней.

Может, Эдди и съел бы все это.

Возможно, он так бы и поступил, просто чтобы быть милым, а потом впал бы в пищевую кому. Я сосредоточилась на следующих полутора часах с надеждой пережить их. Пищевая кома Эдди стала бы просто бонусом.

— Давайте есть, — объявила я, входя в гостиную и направляясь к обеденному столу. Я балансировала двумя мисками и блюдом и чуть не уронила их, когда Эдди посмотрел на меня.

В ту минуту, когда он меня увидел, его взгляд стал странным: каким-то ленивым, веселым и оценивающим одновременно. Его веки чуть опустились, уголки губ приподнялись, и на щеках появилась ямочка.

— Я принесу соус, — выпалила мама и развернулась, направляясь на кухню.

Я расставляла еду на столе, вся такая занятая и деловая. И только я заметила, что мама накрыла стол на пятерых, а не на троих, как почувствовала, что Эдди подошел ко мне сзади.

— Садись, — распорядилась я, не поворачиваясь, чтобы посмотреть на него и не заботясь о том, что кажусь невежливой.

Я вернулась к своей Стратегии Стервы. Рассчитывала на то, что никому на самом деле не захочется быть рядом со стервой, даже Эдди.

Его ладони опустились мне на бедра, я почувствовала давление на них, и Эдди развернул меня. Его руки скользнули вокруг меня, все еще по бедрам, остановились наверху попки и прижали ближе к его телу.

Я подняла глаза, ленивый взгляд все еще был при нем, но теперь Эдди широко улыбался.

Я мысленно сделала глубокий вдох.

— Еда остынет, — предупредила я.

— В чем дело на этот раз? — спросил он.

Я моргнула.

— Что ты имеешь в виду? Никакого дела нет.

Он посмотрел на меня, а затем его глаза вспыхнули. Я не знала, что это за вспышка, но, судя по всему, Эдди чувствовал себя очень счастливым.

— Ты меня боишься, — пробормотал он, притягивая меня ближе.

Я снова моргнула и вся напряглась.

— Ничего я тебя не боюсь, — солгала я.

Улыбка застыла на месте, но теперь тоже стала ленивой и какой-то… удовлетворенной.

— Нет, боишься.

— Ничего подобного.

— Боишься, и тебе стоит бояться.

Мои глаза округлились.

— Почему?

— Потому что, если ты не дашь мне этого, я это возьму сам, и ты это прекрасно понимаешь.

— Дам что?

— Все, что угодно, — сказал он, и его губы приблизились к моим. — Абсолютно все.

Боже милостивый.

У меня перехватило дыхание. Моя киска затрепетала. Я схватилась за его бицепс, и он поцеловал меня. Я решительно погрузилась в Дурман Эдди и поцеловала его в ответ. Когда он поднял голову, мне потребовалось несколько секунд, чтобы открыть глаза.

— Chiquita, ты слишком очаровательна, — пробормотал он, наблюдая за мной, ленивый взгляд исчез, ему на смену пришел голод.

Раздался звонок, и я подпрыгнула.

— Я открою! — крикнула мама и выкатилась из кухни, видимо, они с соусом передвигались черепашьим шагом. Я понимала, что она дает нам с Эдди минутку наедине и, вероятно, одновременно подслушивает. Если судить по ее быстрому продвижению из кухни, она расположилась прямо у двери.

У меня хреновая жизнь.

— Ты мне очень не нравишься, — сказала я, срываясь на Эдди.

Он лишь улыбнулся.

Он отпустил меня, но