Выдыхая боль - Наталья Соболевская
— Батя, мелочь нужна? — подойдя вплотную к стоящему спиной ко мне мужику, громко сказал я и, поборов брезгливость, хлопнул его по плечу.
Когда же тот обернулся, в голове язвительно зашептал собственный внутренний голос: «Я тебе говорил, кого он напоминает, а ты отмахивался и не верил».
— Виктор Аркадьевич! — изумлённо произнёс подоспевший начальник охраны, оглашая тем самым, имя того, кто только что восстал из могилы.
— Да-а, Витя, видно, что жизнь тебя мотанула, но для трупа, хочу сказать, шикарно выглядишь, — окинув с ног до головы единственного родственника, чью смерть оплакивал, со злостью выплюнул я, когда, наконец, смог говорить.
— Так, дальше без меня, — заявил пришедший на встречу с Виктором парень, схватил рюкзак, резко сорвался с места и торопливо зашагал прочь.
— Артём Андреевич, вы и ваши люди на сегодня тоже свободны, — отпустил я начальника охраны и предупредил. — О том, что вы узнали – не распространяйтесь.
Едва Артём Андреевич отошёл, как я шагнул к Виктору, схватил его за грудки и хорошо так тряхнул. — Какого чёрта не дал знать, что жив?!
— Не здесь. Поговорим в другом месте. Ты на машине?
— Да,— кивнул я в сторону парковки.
Если мне, чтобы добраться до автомобиля понадобилась только минута, то Виктор ковылял целых десять. Надеялся, что пока его жду в водительском кресле, хоть немного остыну, но нет, получилось в точности, наоборот, злость переросла в ярость. Это же какой надо быть сволочью, чтобы, будучи живым, заставить близких людей, пройти через собственные похороны.
Дядя не только с трудом до машины дошёл, после он ещё долго корячился, чтобы сесть в кресло, мешала больная нога, Виктор, морщась от боли, её в салон последней и руками затаскивал. А ещё пока искоса за ним наблюдал, заметил на ладонях и шее ожоги, из чего выходило, в рухнувшем вертолёте он всё-таки был, только каким-то чудом выжил.
— Презираешь меня, да? — поинтересовался Виктор с горькой усмешкой и тут же сам ответил. — Презираешь. И есть повод.
— Ближе к делу, — рявкнул я, — Что произошло, где был, почему не объявился?
— О самой аварии много не расскажу. Сел в вертолёт, поднялись в воздух, летели нормально, немного болтало, но ничего особенного, всё как обычно. Но потом появился какой-то странный звук, в кабине в принципе шума хватает, поэтому что дребезжало, не понял, может лопасти, может двигатель или ещё что. Я, конечно, крикнул пилоту, мол в чём дело, тот меня успокоил, сказал, что погодные условия изменились, но переживать не о чем. И после где–то через пять минут понеслось…. Тот посторонний звук усилился, вертолёт бросало, мы начали падать. Говорят в экстремальной ситуации вся жизнь проносится перед глазами — враньё. Паника, страх и мысль, что ты сейчас сдохнешь — вот и всё, что с человеком творится. Когда очнулся, не знал, сколько времени прошло после крушения, удивился, вокруг валялись обломки, но мало. Голова была как чумная, всё болело, но передвигаться я мог. Ждал спасателей, но закат близился, никто так и не появился, в горах и днём холодно, а ночью тем более, решил спуститься ниже. Шёл там, где можно было пройти, старался только обратно вверх не подниматься. Два дня блуждал, вымотался и отчаялся так, что уже подумывал не мучиться и с какого-нибудь обрыва сигануть вниз. Не добровольно, но всё же сорвался и упал, сознание потерял, а когда в себя пришёл, из ноги торчала кость. Думал всё, прямо там и помру, но стемнело и вдалеке стали заметны огни. До той деревни в прямом смысле полз, хорошо на меня наткнулся старик, сам поднять не смог, но завёл трактор и довёз до своего дома. Там деревня, десять домов, из которых половина заброшенных, ни школы, ни магазинов и, разумеется, врачей нет. Единственный способ на помощь позвать – сотовая связь, у старика был телефон, но позвонить и обо мне сообщить, я ему не дал. Пока он телефон из шкафа доставал, я лежал на диване напротив зеркала и как на себя взглянул, всё желание возвращаться в прежнюю жизнь отпало, — на этом моменте Виктор, что до сих пор смотрел исключительно куда-то вперёд, ко мне развернулся и стянул с головы шапку. — Авария меня не убила, но изуродовала.
Теперь на Виктора смотреть без содрогания было сложно. Вся та часть, что скрывалась под шапкой, была обожжена, вместо пусть и седой, но густой шевелюры – один сплошной жуткий шрам.
— Ну, стал «красавчиком» дальше-то что? Ты же не юная барышня, претендующая на титул Мисс Мира. Ты пятидесятилетний мужик, за плечами которого ответственность за немалый бизнес и с обязательствами перед молодой женой. Не пойму, какого хрена не дал позвонить деду?! — прорычал я.
— Посмотри на меня! — затрясся и взревел Виктор. — Как я мог вернуться к Кире таким? Тебе не понять, каково — это обожать женщину, жить с ней, знать, что ты ей в тягость, но довольствоваться тем, что хотя бы терпит, не уходит и рядом. Она в прежнем виде не любила меня, а теперь ещё и брезговала бы. Я бы и свою и жизнь Киры превратил в ад.
— Да ничего подобного, — хмыкнул я. — Слышал же о таком понятии, как развод. Освободил бы Киру от себя, и всё, никаких проблем.
— Кира не такая, она бы от инвалида не ушла, до последнего тянула бы лямку, — натягивая шапку обратно, возразил дядя.
— Ну, ты и гнида, — выплюнул я. — Вертишь ситуацией как удобно. Во-первых, мог уйти ты, не спрашивая, согласна она или нет. А во-вторых, Кира адекватная, синдромом жертвы не страдает, даю девяносто девять и девять десятых процента, что преспокойно бы она с тобой развелась. И напоследок, что же ты любимую женщину так подставил? Угадай, у кого Загидов начал требовать деньги за алмазы, которые ты взял, но не заплатил?
— У кого?
— Дебилом-то не прикидывайся, у твоей законной жены. Отморозка к ней подослал, тот Киру сначала по телефону кошмарил, потом у дверей квартиры ножом угрожал, конюшню ей спалил. В общем, если бы я не вмешался, хер знает, как бы для Киры твой долг аукнулся.
— Рассчитывал, что Загидов по причине моей смерти, долг спишет, — оправдываясь, растерянно бросил дядя. — Но ты же вмешался, ради всего
