Мое главное сокровище - Юлия Николаевна Николаева
– Не переживай, не раскопал, чую, тайник твоего прадеда открыть не так легко.
– На то и надежда.
– Что будешь завтра Гришке врать, когда Родион не появится?
– На месте и решим, – лениво отозвалась Любка, заваливаясь на кровать, – давай спать, что ли, завтра ранний подъем.
– Пойду книгу снизу позаимствую, – сказала я, поднимаясь с кровати.
– А мне водички захвати, – Любка развалилась, как поросенок, и в ближайшие несколько часов явно не собиралась шевелиться без особой на то необходимости.
Я спустилась вниз, с облегчением отметив, что гостиная пуста, хотя свет в ней горел. Устремилась к книжным полкам и еще раз просмотрела ассортимент, водя пальцем по корешкам. Тут из кухни выглянул Гриша и подошел ко мне.
– Решила почитать перед сном?
Я кивнула, не глядя в его сторону, вытащила одну из книг и направилась в кухню. Гриша последовал за мной, но замер на пороге, наблюдая, как я наливаю воду в стакан.
– До чего же ты хитра, – покачал он головой, а я, повернувшись к нему, удивленно спросила:
– Что?
– Отличный план, – продолжил он, скрещивая руки на груди, – Любка пошла погулять, а ты вдруг прониклась ко мне чувствами, да настолько, что не смогла устоять. И вот мы уже в одной постели, а потом приходит подруга и слезно просит о помощи. И, действительно, как отказать девчонке, с который только что занимался сексом?
Я задохнулась от возмущения.
– Ты считаешь, я тебя использовала?
Он зааплодировал.
– Обиженная добродетель разыграна на ура.
Не сдержавшись, я плеснула ему в лицо водой и ринулась в комнату.
– Что случилось? – Любка даже на локте привстала, увидев меня.
– Ничего, – огрызнулась я, меряя комнату шагами. Подруга села и посмотрела на меня внимательно.
– А то я тебя не знаю, глаза горят, вид взволнованный. А судя по тому, что стакан ты принесла без воды, ее ты Гришке в лицо и плеснула.
Я печально выдохнула, и Любка следом за мной.
– Не бережешь ты нас, – попеняла мне, – выставит Гришка из дома, что делать будем?
Я поставила стакан на стол и легла на кровать. Любка некоторое время смотрела на меня, но я делала вид, что увлечена книгой. Вздохнув, она перевернулась на другой бок, а я прислушалась. Было тихо, Любка сопела, в соседней комнате ходил Гриша. Некоторое время я боролась с желанием пойти к нему и поговорить по-человечески, но потом откинула эти мысли в сторону, решив, что мы или снова поссоримся, или окажемся в одной постели. Наконец, и он затих, я еще немного полежала, а потом погасила ночник и быстро заснула.
Вставать в семь утра не хотелось категорически, и я даже попыталась соблазнить Любку на отказ от операции, но она была непреклонна и даже прочитала лекцию о морали, облачаясь в розовый спортивный костюм. Я из найденной у Гриши одежды позаимствовала только белую майку, которая тоже выглядела пошловато, а может, мне теперь все стало казаться таковым, если хоть как-то относилось к Грише. Я созналась себе, что глупо думать, что такой парень, как он, блюдет честь и нравственность, скорее, наоборот, девушки в его жизни идут потоком.
– И ты одна из них, – сказала я своему отражению в зеркале и показала язык, после чего направилась вниз, где меня уже ждала эта парочка.
Дорога до деревни по большей части прошла в молчании. Гриша думал о чем-то своем, периодически хмурясь, а мы с Любкой не решались затевать разговоры между собой. Во время сплава я предпочитала пейзажи вокруг, а подруга, кажется, ушла в медитацию. Я бы на ее месте лучше думала, что врать Грише, когда возле черной пещеры мы не встретим ее жениха, хотя, возможно, она решится рассказать ему правду.
В общем, часы пути я провела в томлении, не зная, чем себя занять и о чем думать. Изредка поглядывая на Гришу, я представляла, какими словами он кроет Любку и меня за то, что мы втянули его в очередной поход, но он был сосредоточен и внимания на меня не обращал. Когда мы вышли к Черной пещере, я даже порадовалась, по крайней мере, напряженная атмосфера спадет.
Пещера, кстати, при свете дня выглядела совсем не страшно, скорее, любопытно. Еще было любопытно, что теперь будет делать Любка, я повернулась к ней, но вдруг приметила скользнувшую возле пещеры тень, а подруга вцепилась в меня и приготовилась орать. Правда, человек тут же вышел из кустов, и я замерла с открытым ртом, потому что это был Родион.
Мысли в моей голове упорно не складывались, и я решила поинтересоваться у подруги, что она задумала, раз даже со мной не поделилась планами. Однако она пребывала в том же состоянии, что и я, только еще и глаза вылупила. Зато Гриша удивлен явно не был, он наблюдал приближение Родиона, спрятав руки в карманы, а когда тот подошел, поздоровался с ним.
– Какого черта здесь происходит? – подруга обрела голос и сразу пошла в наступление. Гриша рассмеялся, а Родион повернулся к ней с некоторым смущением.
– Здравствуй, Люба.
– Здравствуй, – все-таки ответила она, потом немного попялилась на ребят и поинтересовалась, – Родион, ты мне объяснишь, что за дела творятся?
– Может, обнимемся? – заметил он. – Все-таки столько времени не виделись.
– А кто в этом виноват? Втянул нас в сомнительное дело…
– Я втянул? – искренне удивился Родион.
– Так мы далеко не уйдем, – вклинился Гриша, – давайте присядем и нормально поговорим.
Парни сели на траву, я тоже, а Любка, немного шумно подышав, присоединилась к нам.
– И что теперь? – задала она вопрос.
– Пожалуй, я начну, – сказал Родион.
– Сделай милость.
Он бросил на нее укоризненный взгляд, но подруга не собиралась сдавать позиции.
– История эта длинная. Как вы знаете, я рос в Германии, моя мама была немкой, она познакомилась с отцом еще студенткой, приезжала учиться по обмену.
Но к делу это отношения не имеет. Хоть я рос в Германии, русский язык выучил, чтобы общаться с отцом. С детства я очень увлекался историей, и моя мама как-то рассказала мне, что была знакома с женой известного немецкого генерала. Естественно, мне стало интересно узнать об этом, и она поведала эту историю.
Перед тем, как поехать в Россию, мама Родиона, юная девушка по имени Ева, хотела попрактиковаться в русском языке, она ходила на курсы к одной русской еврейке, и та как раз свела ее с женой генерала, они были подругами. Звали ту Хельгой, но она просила называть себя Ольгой, старушка оказалась довольно своеобразной особой, много
