Немой. В плену его желаний - Элена Макнамара
Потеря отца. Недели, проведённые в глухой деревне возле реки. Знакомство с Вадимом. То, как мы полюбили друг друга. День, когда появился мой муж. И то, как он спровоцировал Вадима, а потом, угрожая его посадить, увёз меня в город. Как запер меня в квартире отца. И держал там в заточении больше пяти дней, вынуждая подписать документы на передачу ему прав на всё, что у нас имелось.
Я осторожно подбираю слова, когда рассказываю о самом спасении.
Да, Вадим жестоко избил Сергея, но ведь тот это заслужил. К тому же на моём лице всё ещё цветут синяки от пощёчин, которые нанёс мой муж. Вадим лишь защищал меня.
Следователь слушает молча и просто записывает. Потом, когда я замолкаю, качает головой:
– Этот ваш Вадим – человек неразговорчивый. Но из его скупых показаний я понял, что Вы с ним поругались, когда были ещё в деревне. Что произошло?
– Он не хотел вмешиваться в наши споры с мужем, думая, что разрушит брак. Поэтому и отпустил меня, – говорю я, глядя следователю в глаза.
Я не стану рассказывать об истинной причине наших разногласий. О том, что Вадим не сказал мне о земле и лесопилке. Всё это касается только меня. А я его уже простила.
– Вы знали, что Вадим уже был ранее под следствием? – спрашивает следователь.
Едва сдерживаюсь, чтобы не накричать на него. Но и отвечаю уже не так доброжелательно, как прежде:
– А почему мы говорим о Вадиме? Этот психопат – мой муж – запер меня в квартире. Хотел лишить всего наследства! Грозился убить, если я не подпишу документы! Пытался изнасиловать! Но мы говорим не о нём, а о человеке, который спас меня. Вы в своём уме?
– Я-то в своём, Александра Ивановна. Просто пытаюсь уберечь Вас от очередной ошибки. Обоих бы закрыл, честно говоря!
– Не имеете права! – сразу восклицаю я. – Дайте мне бумагу, я подпишу свои показания! Только не забудьте написать там, что никаких обвинений против Вадима у меня нет и не будет. Он спас меня! И если бы не он, не знаю, что бы со мной в итоге случилось… Наверняка я просто умерла бы там. Совсем одна. В комнате на третьем этаже отцовской квартиры. Кому бы Вы тогда раздавали свои ценные советы?
Следователь определённо раздражён моей последней фразой. Вздохнув, что-то дописывает и протягивает мне лист с показаниями вместе с ручкой. Я быстро перечитываю. Убедившись, что всё верно, и он ничего лишнего там не написал, тут же подписываю.
– Когда его выпустят? – с трудом поднимаюсь с кровати, увидев, что следователь собирается уйти.
– Думаю, что скоро, – бросает он неоднозначно. – Выздоравливайте, Александра Ивановна.
Попрощавшись, он уходит, а буквально через несколько секунд в палату влетает Катя. За ней следом – медсестра, которая тут же начинает выговаривать моей подруге:
– Девушка! Ну нельзя пока к ней! Неужели не понимаете?
Катя отмахивается. Шагает ко мне, распахивая объятья, и я тут же в них падаю. Всхлипываю.
– Ну ничего, Сашуль… Прорвёмся… И не такое видали. И не так страдали… Господи… Убила бы тварину!!
Подруга доводит меня до постели, помогает лечь. Держит меня за обе руки, пока я плачу навзрыд от осознания того, что всё наконец-то закончилось.
– Александра Ивановна, давайте укольчик, а? – почти жалобно говорит медсестра, приближаясь к нам.
Вновь отрицательно качаю головой. Не хочу уколов. Хочу, чтобы меня выпустили отсюда.
– Я ведь в деревне твоей была, Сашуль, – тихо нашёптывает Катя. – Ты не выходила на связь, и я взяла два выходных и поехала сама. Встретилась с Максимом, и он сообщил мне, что тебя уже шесть дней, как нет. И что Вадим уехал за тобой. Мы с ним немного разминулись.
В этот момент дверь в палату открывается, и заходит Макс.
– Переживает за тебя мальчишка, – говорит подруга, ободрительно улыбнувшись ему. – Мы с ним сразу сюда погнали. Подъехали к твоему дому прямо после отъезда скорой. Но полицейские ещё были на месте, и мне удалось у них всё выяснить.
Я слушаю Катю, а сама смотрю на Максима. Он недолго мнётся у двери, потом всё-таки подходит к нам.
– Сашка… – говорит сдавленно. – Как так-то?
На мой синяк он даже не может смотреть.
– Не знаю, Макс. Я, наверное, несчастливая просто, – отвечаю с вымученной улыбкой.
Он тоже улыбается.
– Это потому, что ты совсем не городской житель. Вот осталась бы в нашей деревне, была бы самой счастливой.
Мне так приятно от его слов, что снова тянет поплакать.
Я так и сделаю – останусь в деревне. Если Вадим позовёт меня.
Эпилог
Я сижу на заднем сиденье Катиной машины. Макс сидит на переднем, а сама подруга за рулём. Вот уже час мы сидим тут, припарковавшись возле здания участка, и ждём, когда Вадима выпустят.
Он, к счастью, не успел попасть в СИЗО, ведь моё заявление полностью оправдывало все его поступки. Катя тоже написала заявление против Сергея, поведав о его махинациях и о том, что он изначально провернул с фирмой отца. Адвоката, который помогал Сергею проворачивать всё это, тоже привлекли к ответственности, и теперь он будет проходить по делу как соучастник. А Ингу не нашли, она вроде как сбежала.
Макс дал положительные характеристики на Вадима.
Когда мой вскоре уже бывший муж оклемается, состоится суд, и нам не рекомендовали покидать город. Но после долгих препирательств мне разрешили уехать в деревню, ведь формально она находится в нашей области, а значит, никаких границ я не пересекаю.
– Так значит, ты не хочешь остаться, – удручённо протягивает Катя, барабаня пальцами по рулю. – А как же дела? Фирма? Развод?
– Я ни о чём сейчас думать не могу, понимаешь? Управляющему компании позвонила – там и без меня всё схвачено. Надо отдать должное Сергею – он собрал хорошую административную группу. Они там все уже в курсе событий. Значит, среди них есть кто-то из тех, кто близок моему мужу. И это я обязательно выясню, когда немного соберусь с силами… Но не сейчас, Кать.
– Я ведь не настаиваю, – она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. – Просто давно мы с тобой не виделись. Думала, раздавим бутылочку-другую. Поплачем вместе. И все проблемы на глазах растают.
В этот момент дверь участка распахивается, и Вадима выводят на улицу. Он без наручников. Прощается с лейтенантом за руку и смотрит по сторонам. Я распахиваю дверь, но прежде чем вылететь на улицу, отвечаю Кате:
– Мне теперь нельзя
