Развлечения для очень взрослых девочек (СИ) - Аникина Анна

Кузьмин установил большой надувной бассейн. И вся школьная компания почти неделю тусила у них. Шура опасался за Лёлю. На восьмом месяце беременности такая ватага детей — не очень большое удовольствие.

— Ох, ну что ты, Шур, они сами все делают. Я только помогаю, — доклалывала она обстановку мужу по телефону.

Кузьмин каждый вечер, если не дежурил, доезжал до дачи. Ночевал там, а утром стартовал на работу.

Пришли и хорошие новости из Стокгольма. Вера наконец была беременна. Катя радовалась, что количество братьев, а может и сестёр у неё увеличивается. А Лёлю уколола минутная ревность, которую она немедленно заткнула куда подальше.

Две недели августа Катя провела у мамы. Вернулась спокойная. Но с фразой: "Наконец-то я дома!"

Лёля прошла обследование. Рожать в роддоме общего типа ей не разрешили. Мало того, заставили лечь на сохранение в кардиологическую патологию за неделю до предполагаемых родов.

Душный август в четырёх стенах — ужасное испытание. Особенно когда ты уязвим морально и физически. Как можно выполнять указание много ходить, когда у тебя только и есть, что больничный коридор? Как поддерживать настроение?

Кузьмин взял отпуск через четыре дня Лёлиных мучений. Оплатил отдельную палату. И приезжал ежедневно. Катя поехала на дачу к бабушке с дедушкой.

Шура выбил ногами из лечащего врача право гулять по территории больницы. И выводил жену на воздух, в тень больничного сада, два раза в день. Заказывал еду. И терроризировал всех врачей, включая заведующего отделением.

В восемь утра девятнадцатого августа Лёля ойкнула. Её никто не услышал. Муж приезжал к девяти.

Позавтракать она не успела. Боль пришла снова. По кнопке вызова персонала она хлопнула уже вслепую. Боль накатила опять. Очень быстро.

Вокруг неё засуетились. Подняли в предродовую. Подключили к кардиомониторам. Паника была такая, что она даже мужу не успела позвонить.

Боль приходила очень сильная. И часто. Поменять положение тела нельзя — ремни датчиков позволяют лежать только на спине. Слышно было, как бьётся её собственное сердце и колотится рядом сердечко сына.

Кузьмин ворвался в предродовую около одиннадцати. Пока формальности со своим присутствием улаживал, пока переодевался. С ним завотделением. Лёля снова уплывала в боль. Почти на грани сознания.

— Солнышко, я тут. Всё хорошо. Я рядом. Лёель, открой глаза.

Заведующий внимательно смотрел на показания датчиков.

— Снимайте с неё всё. Давайте в темпе. Обезболиваем. А то сил не хватит. И на мячик. Нечего на спине лежать.

Прошло ещё какое-то время, пока выполнили все указания заведующего. Лёля сидела верхом на надувном гимнастическом мяче. Шура стоял на коленях перед ней. Она обнимала мужа за плечи.

Сколько они провели так, плавно покачиваясь на мячике, им было сложно сказать. Но команда: "Всё, пошли рожать!" после очередного осмотра была очень кстати.

— Моя любимая, смелая, сильная девочка, — шептал ей Шура на ухо, — Давай, слушай, что говорят. Я с тобой всё буду делать. Вместе.

И они делали. Вдвоём. Глубокий вхох. Толкали ребёнка. Потом хором дышали, как собачки. И снова вдох.

Леля открыла глаза. Ей показывали сына. В глазах защипало. Сил не было. Но чудо, её настоящее чудо было.

Счастливый Шура резал пуповину профессиональным движением.

— Папаша то прям как хирург, — засмеялась акушкрка.

— Он и есть хирург, — улыбнулась Лёля.

— Привет, Игорек! Я твой папа, — ворковал Кузьмин над сыном, — Пошли к маме. Смотри, какая она у нас. Самая красивая. Самая лучшая на свете мама.

Акушерка за свою жизнь видела многих родителей. Совсем молодых и опытных. Но каждый из тысяч раз, когда она встречала новую жизнь, был настоящим чудом. Она тихонько перекрестила Кузьминых. И отошла.

Эпилог 1

Первый раз в Североморск они попали только когда Игорю почти исполнилось три года. Катя закончила девятый класс. Тогда и собрались все вместе. Ехали, летели и снова ехали.

Катерина смотрела в окно, не дыша. Кольский залив серой гладью уходящий за линию горизонта, примагничивал к себе.

Лёля показала ей свое любимое место на берегу. На большом валуне. Отсюда можно было видеть и силуэты кораблей на рейде, и их стальные громадины возле причалов.

Владимир Максимович помнил свое обещание, данное приёмной внучке. Поэтому в один из дней рано утром он ждал их на причале. Сначала пришлось пройти проходную, где офицер с кортиком на боку и матрос, старательно делавший строгое лицо, проверили их документы. И свидетельство о рождении Игорька тоже.

— Проходите, адмиральский катер у второго причала, — кивнул им офицер.

Катя улыбнулась матросу. Тот подмигнул в ответ. Она подумала, что между ними же всего пара лет разницы. Такой же пацан, как её одноклассники. Венька даже выше и крепче в свои шестнадцать. Сама Катя окончательно выросла ещё прошлой осенью. И теперь была выше Лёли на пол головы.

Перед тем, как зайти на катер, всем выдали оранжевые спасательные жилеты. Внуку контр-адмирал купил жилет сам. На спине было так и написано "Адмиральский внук". Катя хихикнула.

— Катюш, я маркер взял. Хочешь тебе тоже напишем? — дед Склодовский очень серьёзно подготовился к визиту семьи дочери.

— Неее, дед, не надо. И так весь город, кажется, знает, что у Склодовскому внуки приехали. Меня даже продавщица в "Пятерочке" вчера спросила, не твоя ли я внучка. Сразу ясно, что адмиральский внучкой тут быть круто.

— Александр Евгеньевич, ты тогда жену держи, Катя, ты вот здесь садись. Иди к штурвалу пойдёшь? — дед никогда за эти годы не делал различий между Катей и родным внуком.

Лёля, проведшая в таких катерах немало времени в юности, чувствовала себя уверенно. Шура любовался женой. Рыжая копна кудрей по ветру. Взгляд на горизонт. Валькирия, не иначе.

Минут через пятнадцать катер причалил к серому борту миноносца. Спустили трап. Прозвучала команда "Адмирал на борту".

Когда они поднялись на борт, Кате подал руку командир корабля. Ещё совсем молодой. С правильными чертами лица. Тонким носом и пухлыми губами. Глаза в длинных ресницах. Синие? Или серые?

Катя все эти детали быстро отметила про себя. Глянула на погоны. Кап три. Вспомнила, как когда-то Лёля ей рассказывала про морскую форму и погоны. Не такой уж и молодой, получается.

Пока офицер докладывал деду, Катя его разглядывала. "Капитан третьего ранга Ветров", — закончил доклад.

— Здравствуй, Вадим Андреевич, — подал ему руку адмирал, перейдя по флотской традиции к обращению по имени и отчеству.

— Приветствую, Владимир Максимович. Рад видеть. Будущего морского офицера нам привезли? — Ветров кивнул на Игоря, — Здравствуйте, Ольга Владимировна! Прекрасно выглядите! — Ветров церемонно поцеловал руку Лёле.

— Спасибо, Вадим. Вы уже кап три! Знакомьтесь, мой муж Александр. И дочь Екатерина.

Мужчины пожали друг другу руки.

Тыльную сторону Катиной ладошки Ветров тоже поцеловал. Катя вспыхнула.

— Вадим Андреевич ещё адмиралом станет, вот попомните моё слово! — хлопнул командира по плечу Склодовский.

Потом они прошли по всему кораблю от носа до кормы. Были в рубке, кают-компании, куда оказывается, без приглашения старшего офицера даже командир не имеет права входить. По трапам ходить оказалось совсем не просто.

На камбузе матрос-узбек делал плов. Лёля с Катей остались учиться.

Потом был обед. Катя ела, внимательно огдядывая офицеров. Задержала взгляд на командире. Тот опустил глаза в тарелку с пловом.

Её дед — фундаментальный, все ещё рыжий и кудрявый, был явно любим подчиненными. Он вёл себя свободно. Рассказывал байки. Все смеялись.

Игоря быстро сморило. И обратную дорогу в катере он спал на руках у отца. А Катя стояла возле штурвала. Вглядывалась в приближающийся берег.

Порулить, конечно, не дали. Но и без этого поездка была такая, что от эмоций и впечатлений можно было захлебнуться.