Нежеланная дочь - Татьяна Фомина
— Я тоже думала, что ты ходил налево, — признаюсь, виновато поднимая глаза.
— Здравствуйте! — тянет Сережа. — Полина, какое у меня может быть «лево»?
— Не знаю…
— Нет. Ты уж объясни мне. А то как-то неправильно получается: я «хожу налево», а сам об этом не знаю. — В его голосе слышу привычные насмешливые нотки.
— Сережа, я думала…
Я замолкаю. Не могу озвучить то, что отравляло меня каждый день.
— И что же ты думала? — мягко подталкивает Сережа.
Поднимаю на него свой взгляд и, как завороженная, смотрю в чистые, серые с темными крапинками глаза. И только сейчас замечаю, каким неимоверно усталым он выглядит. Однако двухдневная щетина нисколько не портит, а скорее наоборот — делает более мужественным, серьезным и, я бы сказала, брутальным. Редкие проблески начинающей седины подчеркивают элегантность возраста. А легкая, едва касающаяся губ улыбка притягивает.
— Что ты вернулся к Камилле… — еле слышно произношу вслух свой страх.
Жду, что сейчас он посмеется надо мной, как обычно, но муж совершенно серьезен.
— Нет, Полина. У меня действительно аврал на работе, потому что из четырех бригад полноценных осталось только две. Работать просто некому. И Долгин еще… — Сережа тяжело вздыхает, снова вспомнив про Алексея. — А про Камиллу, я тебе уже говорил: она давно в прошлом. С Камиллой мы все выяснили много лет назад, и сейчас ни она, ни ее проблемы меня совершенно не касаются, — с отчуждением произносит он.
— Она тебе звонила?
— Звонила, — признается Сережа. — Но каждый раз получала один и тот же ответ: она сама сделала свой выбор, а у меня есть ты и Дарина.
— Я думала, что ты не ходил в больницу к Дарине из-за нее. — Отвожу взгляд, чувствуя свою вину, что сомневалась в своем муже.
— Нет, Полина. Я чертовски уставал, даже пару раз засыпал, когда стоял на светофорах. А лишний раз садиться за руль в таком состоянии, сама понимаешь… Рисковать тобой я точно никогда не буду. Так что тебе достался самый занудный муж, который «изменяет» тебе с работой. — Сережа прижимает меня к себе, а я готова умереть от заполнявших меня чувств и эмоций. Ведь столько времени я сама медленно травила себя своими же сомнениями, хотя все, что было нужно — это просто спросить его.
Но я так боялась услышать ложь в ответ.
— Я сам виноват, что дал тебе повод так думать. Прости. — Чувствую горячее дыхание на своих волосах. — Полина… — Муж легко касается губами виска, заставляя оттаивать начавшее леденеть сердце. Поднимаю на него свой взгляд и тону в темном серебре родных глаз.
— Ты так ничего и не поел…
— Есть я хочу сейчас меньше всего… — Сережа проводит большим пальцем по моей щеке так бережно и нежно, что невольно льну к мужской ладони, чувствуя ее шероховатость и запах.
Как же я соскучилась по его рукам…
— Сереж… — шепчу, но не успеваю больше ничего сказать, утонув в опьяняющем и долгом поцелуе. Бесконечно долгом, потому что именно он сейчас нужнее, чем воздух.
Лежу в теплых объятиях мужа. В них так хорошо и надежно, словно Сережа одной рукой оградил меня ото всего, что в миг стало каким-то неважным. Ведь так было всегда. Чувствую, как вздымается его грудь от ровного дыхания, и боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить. На улице глубокая ночь, и все что я сейчас хочу — чтобы он хоть немного поспал. Это последняя мысль, с которой я тоже проваливаюсь в сон. И впервые за уже достаточно долгое время сплю спокойно. А утром рассказываю ему накопившиеся новости.
— Сережа, Дарина предложила съездить куда-нибудь на выходные. Вместе. Но, наверное, не получится…
— А ты знаешь, давай! Надо только найти сиделку Алексею.
— Мама точно найдет кого-нибудь.
— Мы оплатим. Все оплатим. Мы с ребятами решили ежемесячно складываться на его реабилитацию. Но на ноги Леху мы обязательно поставим!
Все-таки верно говорят, что многое зависит от погоды в доме. И сейчас, когда мои страхи исчезли, мир кажется таким прекрасным. Утренние фонари светят ярче, словно подмигивая, воздух кажется свежее, что хочется вздохнуть глубже, и даже проблемы решаются намного легче. С улыбкой на лице.
Глава 29
Евгению не лишили родительских прав, но, надеюсь, это послужит ей хорошим уроком. По крайней мере предупреждение ей вынесли, и любое, даже малейшее отклонение может привести уже к более серьезным последствиям.
Лебедевы развелись. Филипп остался с отцом, и сейчас выглядит намного лучше и в физическом, и в эмоциональном плане. Он, как и прежде, проводит с Дариной много времени, словно им никак не хватает общения. Сережа даже посмеивается, что с таким защитником ему не придется отбиваться от дочкиных женихов. Даринка только смеется, уверяя его, что женихи ей не нужны.
О Косте я почти ничего не знаю, кроме того, что он исправно ходит на все родительские собрания и следит за успеваемостью своего сына — Филипп стал намного лучше учиться.
Дети заканчивают восьмой класс, и в следующем году их ожидают первые государственные экзамены. У меня же в этом году будет первый выпуск в этой школе, и Громова уже сейчас начала строить планы по поводу классного руководства на следующий год. Я пока плохо представляю, как буду смотреть в лица пятиклассников после своих любимчиков самого лучшего 11-А.
— Полина Аркадьевна, садись. — Анастасия Юрьевна как обычно поливает свои любимые фиалки. Их количество, как и разнообразие расцветок растет с каждым годом.
Она недолго задерживается у окна, любуясь цветами, и наконец обращается ко мне:
— Не буду ходить вокруг да около. Тебя требуют на классное руководство в 9-А на будущий год, — вываливает она новость, как ведро ледяной воды на спящего человека.
К ее резким переходам «сразу к делу» я до сих пор не могу привыкнуть. Немного теряюсь, ведь в следующем году в 9-А будет моя дочь.
— Но я уже настроилась на пятиклашек… Мы даже познакомились…
— Я тоже. Но! — Анастасия Юрьевна делает многозначительную паузу. И я почему-то уверена, что ничего хорошего сейчас не услышу. — Ольга Васильевна уже на чемоданах, а за ее классом пока никого не закрепили.
Все верно. Оля вышла замуж и, как жена декабриста, решила ехать вместе со своим мужем, которому приходилось разрываться на два города. Ее кое-как смогли уговорить доработать до конца учебного года.
— Но почему я?
— Родители 8-А хотят сильного математика.
— Но их дети и так у меня!
— Этого им мало! Они
