Ненастоящая семья - Мария Манич

Платье принцессы свалилось к моим ногам, пока я тянулась за своим бельём и футболкой. Прижимаю к голой груди руки и жду, когда консультант повесит облако ткани обратно на вешалку и освободит пространство.

Сердце колотится, бешено отстукивая ритм о грудную клетку.

Дроздов решит, что я сошла с ума, раз припёрлась мерить платье-торт на нашу ненастоящую свадьбу. А я и так в его глазах не самая адекватная девушка на свете. Алла, твою мать! Что за подстава?

— Мы планировали пообедать, а тут вы. Решили совместить приятное с полезным. Приём пищи и поглазеть на прекрасных дам, — мурлычет дамский угодник Костенко.

Волкова заливается игривым звонким смехом, явно переоценив его шутку. Всё с ней понятно. После совместной ночи Алла на крючке у этого обаятельного «фрика». Может сколько угодно отрицать обратное, но я всё вижу, а точнее слышу. Последний раз она так глупо хихикала, когда на втором курсе её на свидание пригласил баскетболист студенческой сборной, которому она две недели до этого строила глазки. Продолжительными отношениями Волкова себя не обременяла, говоря, что любовь всей жизни встречают лишь раз и она не собирается каждому парню устраивать тест-драйв бытовухой, ведь она обязательно сразу поймёт, когда встретит его.

— Ты нам не рада?

Шторка бесцеремонно отъезжает в сторону, и освободившееся место консультанта занимает нагло улыбающийся Дроздов.

— Ты в своем уме? Выйди отсюда!

— Что я там у тебя не видел, — хмыкает мой будущий муж и скользит жадным взглядом по моей фигуре.

— Действительно, — говорю мрачно, прижимая руки к груди плотнее.

Стриптиз в примерочной не входил в мои планы. Да и вообще никакой стриптиз перед Дроздовым в мои планы больше не входит. Пусть идёт Филатову взглядом пожирает. У неё пропорции потоньше и ноги от ушей. Его бывшая сушёная вобла просто мечта любого парня.

Однако сейчас Рома здесь, рядом со мной.

В его глазах загораются искорки веселья, сменяющиеся огнём желания, когда Рома смотрит в зеркало за моей спиной. Я представляю, какую картину он сейчас там видит. И проклинаю себя за то, что вместо кружевных сетчатых трусиков надела хлопковые белые стринги в разноцветный горох. Я никому не собиралась их демонстрировать.

Убью Аллу.

Вот только натяну на себя футболку и джинсовые шорты, выберусь отсюда — и убью. Предательница!

— Ты опять не отвечаешь на мои звонки, Канарейкина. Что такое? Или у тебя стиль общения такой? Сначала кнут, потом пряник?

— Извини, не видела пропущенных. Телефон стоит на беззвучном, — шепчу, пятясь спиной к зеркалу.

Рома смачивает языком нижнюю губу и усмехается. Опасно и совсем не по-джентельменски загоняет меня в угол, наступая.

— Врушка, — говорит Дроздов и кладёт руки мне на талию, мягко прижимая к себе. — Я хочу получить свой пряник от моей невесты.

Кожу словно огнём обжигает. Отзываюсь на прикосновение мгновенно, покрываясь предательскими мурашками. Внутри живота закручивается теплый вихрь, утягивая за собой моё глупое трепыхающееся птичкой сердце и потёкшие от близости Ромы мозги.

Упираюсь ладонями в твердую грудь Дроздова, загребая ткань его поло в кулак, и запрокидываю голову вверх. Глаза в глаза. И мы не дышим.

Эротичнее и запретнее в моей жизни эпизода ещё не было. Я, полуголая в примерочной свадебного салона, и мужчина моей мечты, плюющий на все условности, камеры и кучу людей, отделённых от нас лишь плотной тканью шторы. И он обирается меня поцеловать.

— Фиктивной невесты, — бормочу невнятно в губы напротив. Веки падают сами собой.

— Это детали.

— Разве?

— Помнишь про момент?

— Да…

— Так вот — сейчас как раз он.

— То есть ты предлагаешь поменьше болта…

Не успеваю договорить, Рома, не церемонясь, раздвигает мои губы языком, сразу углубляя поцелуй так, как хочется ему. Кружит в моем рту, взрывая своим вкусом все мои рецепторы и нервные окончания разом. Цепляюсь за его плечи, привставая на носочки.

Одна его рука в моих волосах, сжимает затылок, фиксируя. Другая — опускается по голой спине ниже к ягодицам. От остроты ощущений жмурюсь сильнее. Боже мой… Рома Дроздов совсем не джентльмен, он — первобытный варвар!

— Спорим на штукарь, они там сосутся? — флегматично интересуется Костенко.

— Виталик, блин! Помолчи!

— А чё я такого сказал?

— Девушка, а принесите нам ещё вон то платье. Да, гипюровое, будем мерить.

Голоса друзей возвращают меня обратно на землю, выдёргивая из нирваны, в которую мы с Ромой успели провалиться. Дроздов последний раз мягко подхватывает мои губы, лаская их языком и отстраняется.

Понятия не имею, о чём он сейчас думает, но выглядит немного дезориентированным. Хлопает ресницами и трясёт головой. Словно не может поверить в то, что облапал меня в примерочной свадебного салона, полного людей, даже откровеннее, чем когда мы были у него дома одни.

Я тоже в шоке. Смотрю ему в лицо, потом на его пах, потом опять в лицо.

— Примерь последнее платье для меня. Хочу посмотреть, — голос у Ромы сиплый, волосы всклокочены, а на щеках проступают красные пятна.

Точно так же он краснел во время нашего свидания на первом курсе, смущенно отвечая на мои вопросы. Сегодня Рома Дроздов ничего не смущается, и он только что успешно мне это доказал. Я всё ещё периодически таращусь на его пах, сглатывая слюну.

— Мне нужно одеться. Если сюда зайдет консультант, нас выгонят с позором.

Мои щёки тоже горят, как и губы, напоминая о безумстве, которое мы творили несколько секунд назад. Тугой тёплый узел внизу живота намекает на то, что моё тело не против продолжить творить всякий беспредел именно с Дроздовым.

Рядом с ним я становлюсь безрассудной влюбленной идиоткой.

— Одно платье. Я хочу посмотреть, — настаивает Рома и вдруг касается моих волос, заправляя за ухо растрепавшиеся от его варварских выходок пряди. — Пожалуйста.

— Говорят… — сглатываю ком в горле. — Говорят, это плохая примета. Когда жених видит невесту в свадебном платье до свадьбы.

— По фигу. Нас это совершенно не касается.