Мой идеальный незнакомец - Юлия Бузакина
Наверное, мне не следовало пить мартини. Отчим едва успевает дотолкать меня до дверей моей собственной комнаты, и у меня перед глазами все меркнет.
Когда я снова открываю глаза, за окном день. Я пытаюсь перевернуться на бок, и моя голова взрывается дикой болью. О, нет. Я пытаюсь вспомнить, каким образом оказалась в собственной комнате. Перед глазами образ двуглавого отчима с шестью руками. Черт, черт, черт! Карим мне что-то говорил. Только вот что?
Я ощупываю себя. Вроде, все части тела на месте. Надо принять горячий душ, может, после этого хоть что-то прояснится в моей голове.
Просторная ванная комната, мои любимые гели для душа с ароматом персика, масло для тела. Мягкие полотенца. Да, я вернулась в свой привычный мир. В мир, где всем заправляют Тамара и Карим. Но как показали события, без моей мамы у Карима ничего не получается. А Тома тоскует по мне, потому что ей не с кем делиться подробностями своих отношений с Борей Смородиным.
Я включаю теплую воду, и события понемногу начинают проясняться. Вчера я узнала, что Данил встречался с Асей. И что у него с Асей не все угасло. Сердце сжимается от жуткой боли. Не знаю, как мне теперь быть. Его отношения с нами обеими одновременно не лезут ни в какие ворота. И видеть Данила мне по-прежнему не хочется.
Я выключаю воду, вытираюсь полотенцем и отжимаю волосы. Иду в комнату, достаю одно из своих привычных блеклых платьев из дорогого магазина, сушу волосы, и осторожно выглядываю в холл. Голова по-прежнему шумит, но мне надо как-то выяснить, где Тома.
В комнате сестры нет. Я тихонько спускаюсь на первый этаж. О, да. В столовой собрались все – мама, Тома и Карим. Мариша в кухне весело печет сырники.
– Кристина! Мы думали, ты не очнешься, – улыбается Тома. – Хочешь апельсинового сока?
– Ужасно хочу, – признаюсь я и осторожно подхожу к месту рядом с Томой.
– Кристина, это что, правда, что ты решила вернуться сюда? – недоверчиво смотрит на меня мама.
Я? Вернуться? Я непонимающе хлопаю глазами. В мои планы не входило возвращаться. Я собиралась остаться у тети и жить в городе. Только это все было, когда во главе моей жизни стоял Данил. А теперь его не будет.
И вдруг я вижу полный отчаяния взгляд Карима. Он жестом указывает мне на собственный бумажник, лежащий у него на столе. Это означает, что он мне за что-то заплатит. Но за что? Я не могу вспомнить ничего из прошлого вечера. Все, что было после того, как у Карима отросли две головы и шесть рук, стерлось из моей памяти.
– Да, Кристина попросила у меня прощения за то недоразумение в ее день рождения, – понимая, что мой мозг отключился, скрипит зубами отчим. – Они с Томой очень скучают друг по другу, и я не вижу причин, по которым она не может вернуться домой.
Тома радостно поддакивает.
– Да, без Кристины здесь жутко скучно. Мы с ней поговорили, и решили вместе попросить вас с Софией снова помириться.
Я изумленно смотрю на Тамару. Я даже потеряла дар речи. О таком мы с Томой точно не говорили.
А потом что-то щелкает внутри, и я понимаю, что в глубине души тоже очень скучала. По нашим с Томой шопингам, по глупым спорам на тему ее пятой точки и здоровом питании. И я понимаю, что если не совру сейчас в пользу сводной сестры и отчима, все будут несчастны.
– Да, мам… Мы с Томой встретились случайно в торговом центре, а потом… потом что-то щелкнуло…
Я поворачиваюсь к Кариму.
– Карим, мне жаль, что я вела себя некрасиво. На самом деле я тебя ни ненавижу. Просто шампанское и дурацкие фонарики…
– Мы знаем, – хором откликаются отчим и Тома.
– В нашем доме больше нет фонариков, – подает голос из кухни Мариша.
Мы с Томой резко поворачиваемся к дверям кухни, а потом смеемся. У меня получается какой-то смех сквозь слезы. Слезы от своих воспоминаний о фонариках, старом доме, и смех, потому что Мариша нас подслушивала.
Я отодвигаю стул рядом и сажусь рядом с сестрой.
Мама выглядит очень растерянной. Видимо, она была уверена, что Карим ее обманывает, а теперь выяснилось, что все помирились, и упрямится она одна.
– Карим, я даже не знаю, что сказать… То, что Кристина решила вернуться, так неожиданно…
– Не надо ничего говорить! Лучше давай куда-нибудь улетим? Хочешь в Париж? Там осенью очень красиво. А в тур по Европе? Сезон закончен, я могу отложить все свои дела, и мы вместе поедем отдыхать!
– В Париж? – кривит губы Тома. – Я тоже хочу в Париж!
– Вот когда выйдешь замуж, пусть тебя твой бравый матрос и возит по Европе, – язвительно фыркает Карим.
Тома обиженно надувается и ковыряет в тарелке листья салата. Меня разбирает смех. Ведь ясно как день, что с заработками пляжного бармена Боря не повезет Тому дальше местного отеля.
– Я даже не знаю, что сказать, – мама растеряна. Ее рука, сжимающая вилку, подрагивает. Видимо, в ее душе борются между собой две стихии – желание остаться свободной и тяга к прежнему образу жизни в доме Карима. Интересно, она его хоть капельку любит?
– Ничего не говори, – придвигая к себе стакан сока, подаю голос я. – Если решишься на путешествие, возьми с собой ноутбук, чтобы работать.
Мама смотрит на нас с Томой, на Карима, и вдруг улыбается.
– А знаешь, – поворачивается к отчиму она. – Наверное, нам с тобой действительно не помешает маленькое путешествие. Слава Богу, девочки уже достаточно взрослые, и пару недель смогут пожить без нас.
– Что-то я в этом не уверен, – морщится Карим. – Но когда-то надо начинать взрослеть. После завтрака свяжусь с туроператором. Надеюсь, вся семья дома, и больше никто никуда не сбежит.
Мы с Томой многозначительно переглядываемся. Я украдкой вздыхаю. В моем сердце поселилась тупая боль, которая никак не хочет отпускать. Но лучше уж страдать, имея такие же материальные возможности, как у Аси, чем слыть бедной овечкой,
