Наше шаткое равновесие - Мария Николаевна Высоцкая
Скидываю.
Господи, что я творю? Не успеваю об этом подумать, как звонит Юлька.
— Привет, рассказать ничего не хочешь?
— Например?
— Игорь уже звонил?
— Ты откуда?.. Стоп! Юль, что ты ему сказала?
— Ничего не говорила. Зато тут такое… это жена его… совсем конченая. Она докторишке тому заплатила, чтоб он справку сделал и на словах ее бред по поводу беременности подтвердил.
Молчу. Мне нечего сказать.
— Так, ты там жива? Жень?
— Да, — прокашливаюсь, — жива. Зачем Игорь поехал в Москву?
— Если дословно, то…
— Нет, не говори, не хочу знать, особенно дословно.
— Слушай, занимательный мужик, — смеется, — не злись, но я ему сказала твой адрес.
— Он только что звонил, спрашивал адрес и дома ли я…
— Ахах, стратег.
В дверь раздается звонок.
— В общем, потом позвони, расскажи, что там у вас.
— Юля!
Шиплю в трубку, но слышу уже гудки.
Крадусь к двери, чтобы посмотреть в глазок. Мурас собственной персоной.
Отхожу на пару шагов и присаживаюсь на тумбочку. Если я не открою, то он уйдет. Сидеть под дверью — не в его характере.
А потом я слышу, как в личине проворачивается ключ. Это невозможно…
Таращусь на дверь, и она медленно открывается. Он толкает ее ладонью, оставаясь за порогом. Я, как в замедленной съемке, вижу его лицо, внутренне сжимаясь. Хочу стать невидимкой.
Игорь проходит внутрь, закрывая дверь. В руках у него, кстати, не ключ, а что-то типа отмычки, как он тогда говорил… универсальный ключ. Забавно.
— Даже не поцелуешь? — язвит. — Совсем не рада меня видеть?
— Зачем ты приехал?
— Не бойся, тащить тебя обратно в Питер не собираюсь. Слушай, Лунга, неужели нельзя по-нормальному было, дождаться, когда я вернусь в Питер и потом пороть свою горячку. А?
Лениво пробегает глазами по прихожей и, не разуваясь, проходит в комнату мимо меня.
Приковываю к нему взгляд.
— Раз я такая дура, а ты умный, почему приехал сейчас, а не две недели назад?
— Не старайся, к мукам совести меня не воззовешь. Не приехал, потому что были дела.
— Какие?
— Развод и удочерение Поли по ускоренной программе, пришлось поднять кое-какие старые связи.
— И как? Удачно?
— Более чем.
— А сюда зачем приехал? Ребенка я не отбираю, не против вашего общения. От своей жены-обузы ты избавился… а я…
— А ты дура, — ловит мой взгляд, слегка прищуриваясь.
Сцепляю пальцы в замок.
— Но даже это поправимо. Квартира, кстати, мне не нравится, надо будет подыскать другую.
Что он только что сказал?
— Чего ты, Лунга, так на меня смотришь? Я переезжаю. Ты не рада? Жаль, я все же надеялся на более теплый прием.
Я продолжаю сидеть на этой дурацкой тумбочке не шевелясь. Перевариваю. Да, я все еще перевариваю эту информацию. Он… он выбрал нас, он приехал. Слов нет, эмоции меня переполняют. Но даже их я выразить не могу. Сижу, словно окоченевшая. Смотрю на его ехидную физиономию и молчу.
— Женя… — Игорь с насмешкой проводит ладонью перед моими глазами, — только не рыдай. Ладно? — голос становится теплее.
Мурас обнимает меня за плечи, а после прижимает к своей груди.
Он приехал ко мне. К нам.
— Мне нравится эта квартира, и я никуда не перееду, — всхлипываю, сильнее сминая его свитер, — никуда.
— Придется, моя дорогая. Мне не в кайф переться на мою новую работу через весь город.
— Новую работу? — немного отстраняюсь.
— Новую, новую. Пора завязывать с ментовкой.
— Ты уже нашел здесь работу?
— Сами предложили. Потом расскажу. Лучше иди ко мне.
Игорь тянет меня на себя, и мы в одно мгновение оказывается в гостиной. Он целует мои губы, щеки, его пальцы с какой-то особой нежностью поглаживают мою шею. Он окутывает меня своими объятиями, словно я самое ценное, что у него есть в этом мире. Мы падаем на диван с бешеным желанием прикоснуться друг к другу. Коснуться оголенной кожи. Я задыхаюсь от его ласк, они проникают под кожу, в кровь. Это невообразимое блаженство и обжигающая страсть. Только он. Мой. Навсегда.
Это возводит в состояние триумфа, когда хочется подчинить и подчиниться, что я и делаю. Отдаю ему себя полностью, без остатка. Упиваюсь этим соитием. Его сильными руками, этими резкими и беспощадными движениями внутри меня. Сумасшедшая лихорадка, от которой существует только одна таблетка. Его губы.
Я целую, кусаю его губы, вдыхая в них стоны наслаждения. Земля переворачивается вверх дном, и нет больше ничего. Ничего кроме нас.
Это убийственно. Убийственно прекрасно. Быть с ним, в его руках. Чувствовать жар наших тел. Мы толком не раздеваемся, потому что это сильнее нас. Невозможно ждать. Ни минуты. Это необузданное желание поглощает разум, подчиняет волю и тело, делая нас зависимыми друг от друга.
Он забирает мое тело в свой плен, подчиняет. Я чувствую желание и хочу лишь одного — хочу почувствовать его в себе. Игорь хочет того же, поэтому, словно читая мысли, проникает так глубоко, что вздох блаженства перемешивается с крохотной, почти неощутимой болью. И я готова продать душу, чтобы это не заканчивалось.
* * *Мы отлипаем друг от друга только к вечеру. Это дается как-то особенно нелегко. Мне все еще страшно разрушить наше равновесие. Это установившее между нами шаткое равновесие.
Поэтому, когда Мурас выходит на балкон покурить и позвонить, я заворачиваюсь в одеяло, оставаясь неподвижно лежать на диване. Трогаю свою голову, ощущая спутанные волосы. Расчесывать мне их придется долго.
Пока я рассуждаю о всякой ерунде, Игорь возвращается, целуя меня в плечо. Ложится рядом, стискивая в объятьях.
— Кому ты звонил?
— Шелесту.
— Кому?
— Армейский дружок. Это он мне работку подкинул.
— Расскажешь, где ты теперь будешь работать?
— Начальником службы безопасности. У него же.
— А
