И сердце на куски - Марина Князева
Наш первый секс с ним был ужасным. Я тупо смотрела в потолок, ничего не чувствуя. Хотя в самом начале пыталась ему подыгрывать. Но едкий запах алкоголя и его грубые руки дали понять, что в моем участии Смоленцев не нуждался. Я плакала во время секса и после, когда Ванька уже храпел на спине абсолютно голый, раскинувшись на нашей кровати звездочкой.
Мне было так одиноко и больно. И я думала совсем не о том, что произошло и что будет завтра. Если несколько месяцев назад я ждала этой ночи, то теперь мне было все равно.
Я думала о Климе. О том, как он уехал. И о том, с кем. Та девчонка явно не плакала с ним. Если только от удовольствия. Непонятно откуда взявшиеся злость и ревность заставили мое сердце практически остановиться, а кровь в жилах застынуть. Я, не отдавая себе отчета, прошла на кухню, взяла нож и сделала небольшой надрез на боковой стороне ладони. Я настолько была не в себе, что даже не вскрикнула от боли. Может лишь немного сморщила лоб и закусила губу. А потом, придерживая капающую кровь здоровой рукой, подошла к Ваньке. Страха, отвращения, вины я не чувствовала. Абсолютно ничего. Просто молча измазала его вялый, но внушительный член в своей крови и несколько капель на постель. А после долго стояла в ванной, останавливая капающую на белую раковину кровь, тут же смешивающуюся с моими слезами.
Утром я проснулась первой. И чуть не задохнулась от страха. Воспоминания прошедшей ночи захлестнули меня полностью. Я лежала и не шевелилась, придумывая, что сказать мужу, если он заметит порез и поймет. Утром всё мне казалось таким ужасающим, что лучшего выхода, чем мгновенная смерть, я просто не видела.
Но мои волнения были напрасны. Ванька проснулся так быстро, что я не успела ни умереть, не сбежать, ни придумать стоящее оправдание. Он со стоном сел на кровати и сразу же заметил мою кровь на себе. Я испуганно наблюдала за ним и была буквально ошарашена, когда увидела в его глазах столько восторга. Он был доволен как объевшийся сметаны кот.
- Сладкая, тебе было больно? Прости если я вчера был груб.
Я отрицательно покачала головой, и когда Смоленцев потянулся ко мне руками, инстинктивно отпрянула.
- Ага, – ласково улыбнулся он, – а сама бледная, как смерть. Прости меня, сладкая. Клянусь, я не хотел сделать тебе больно.
Ему все же удалось притянуть меня к себе, и я подчинилась. Уже привычно стало спокойно и уютно на его плече. И все было просто прекрасно, но я точно знала, что Смоленцев хоть и мой муж, но больше кроме друга я в нем никого не видела. И что мой первый раз был не с ним.
Смоленцев не догадывался о моих мыслях. Он бережно ерошил мои волосы и нежно целовал в висок. А потом отправил меня в душ. И я снова плакала. Сама не знала от чего. От обиды, от вины, от боли. Мне хотелось сбежать. Подальше отсюда. Но вместо этого я вышла из душа и столкнулась лоб в лоб с Климом. Вот этого я точно не ожидала. Горячев в нашей квартире. Горячев, который смотрел на меня так, словно это я его предала. Горячев, который всю ночь развлекался с какой-то легкодоступной девчонкой, а потом зачем-то с утра пораньше приперся к нам.
У меня от его присутствия весь воздух вышибло из легких. Я не могла контролировать свои чувства. Мне казалось, что и Ванька, и сам Клим, которые оба глазели на меня, с легкостью могли понять, что меня тянуло к Климу так сильно, что я едва стояла на месте.
Я не знала откуда у меня взялась смелость выгнать его. Ну, как выгнать? Просто умирающим голосом попросить уйти. Хотя единственным желанием было, чтобы он остался. Чтобы не видел нашу постель со Смоленцевым и мой шрам на руке. Чтобы прижал к себе и заставил меня поверить в то, что все будет хорошо.
Но вместо этого попросила исчезнуть. Потому что не смогла справиться со своим чувством вины. Так странно. Я перед Ванькой не чувствовала себя такой виноватой за то, что переспала с Горячевым, как перед Климом за эту ночь со Смоленцевым. Как будто я и вправду его предала.
И он исчез. Легко, без лишних вопросов. В очередной раз давая понять, что я для него ничего не значу и никогда не значила.
Я выдохнула с облегчением, когда за ним закрылась дверь. Я не могла быть так близко рядом с ним. Не могла находиться между ними двумя. Мне нужна была передышка. И Горячев мне ее дал. Аж на несколько месяцев, за которые я чуть не сошла с ума без него.
Но поняла я это не сразу. Что без него мне белый свет не мил. Сразу у меня были другие проблемы. Например, весь день улыбаться родственникам, и принимать поцелуи Смоленцева, пока нам кричали «Горько!». И даже немного радоваться, что Горячев не приехал, как я и просила, на турбазу, но все равно, тайно продолжая искать его высокую фигуру среди гостей.
Вечером, когда мы вернулись домой, я приготовилась к тому, что Ванька снова захочет заняться сексом. Было страшно и противно. От самой себя. Но Смоленцев, будучи трезвым, заявил, что еще рано и нужно дать мне пару дней прийти в себя. А потом он не даст мне даже вздохнуть.
Я не знала радоваться или плакать. Но все же была благодарна ему за то, что он такой чуткий и внимательный. Я не заслуживала такого мужа.
За пару дней, которые мы провели с Ванькой в квартире, потому что на улице шел дождь, я немного успокоилась. И еще раз убедилась, что я не люблю Смоленцева. Он отличный друг. С ним интересно, весело, уютно и спокойно. Но от
