Х. М. Уорд - Испорченный (ЛП)
— Я не знаю, через что тебе пришлось пройти. Не имею ни малейшего понятия. Я не понимаю. Не могу даже сделать вид…
Я смотрю на его грудь, на его кровавую рубашку. Моя рука тянется к нему до того, как я понимаю, что делаю. Она обхватывает его талию, и я прижимаюсь к его груди. Руки Питера обнимают меня. Он держит меня и позволяется мне выплакаться. Позволяет оплакать все, что я потеряла, не предлагая исправить то, что ему не под силу. Позволяет мне рыдать как водопад, и прижимает меня к себе.
В конце концов, я замечаю его сердцебиение. Слушаю, как его сердце колотится в груди. Оно успокаивает меня, уравновешивает. Я несколько раз сжимаю губы и спрашиваю:
— Могу я остаться тут сегодня? — я боюсь, что он ответит «нет». Боюсь, что я все разрушила, и что он не хочет меня больше видеть.
Его голос такой мягкий, когда он произносит:
— Конечно, — его рука гладит мой затылок. Питер обнимает меня, пока я не отпускаю его. Затем он дает мне полотенца и включает душ. Он кладет огромную рубашку на столешницу ванной. — У меня нет никакой женской одежды, но на ночь это сгодится.
Я киваю, и он оставляет меня одну.
Глава 25
Пока я лежу в Питера постели, его запах заполняет мой разум. В комнате тепло и тихо. Руки Питера обнимают меня, он спит. Его мягкое, медленное дыхание заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Оно защищает от ужасов, которые произошли сегодня вечером. Они борются во мне, чтобы снова и снова воспроизводить воспоминания, и именно поэтому я не сплю. Не хочу закрывать глаза, не хочу помнить.
Я лежу на спине. Рука Питера на моем животе. Я так устала. Я смотрю, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь. Питер лег в постель в пижамных штанах и без футболки. Мои глаза лениво прослеживают его мускулы.
Интересно, на что это похоже для него: жить здесь одному, а затем допустить такую ходячую катастрофу как я.
Он слишком хорош для меня, слишком добрый. Питер дал мне свою любовь, а я бросила ее ему же в лицо. Он шевелится и переворачивается на бок. Его рука опускается на кровать между нами. Он поворачивается ко мне бедрами. Мои глаза путешествуют по всему его телу, и останавливаются на зазубренном белом шраме. Он расположен практически на спине, но не совсем. Видя его, мой желудок сжимается. С ним что-то случилось. Это не хирургический шрам. Не может быть. Линия больше похожа на улыбку светильника «Jack-O-Lantern», чем на что-то другое.
Пока я смотрела, глаза Питера открылись. Его усталый взгляд встретился с моим. И Питер медленно моргнул.
— Ты все еще не спишь?
— Да, — теперь, когда он проснулся, я нервничаю. В моей жизни такой беспорядок, что мне кажется, там нет места для него. Но…
Питер распахивает руки и говорит: — Иди сюда, — я делаю, как он говорит. Прижимаюсь к нему и лежу у него на груди. Питер обнимает меня. Его тело такое теплое, такое сильное. Я закрываю глаза, а он гладит меня по затылку. Я стону без причины. Он улыбается. — Тебе нравится?
— Ммммм, — единственное, что мне удается ответить. Мой разум пытается дальше плыть по течению. Аромат Питера заполняет мою голову. Мое сердце знает, что оно там, где и должно быть, а мой разум в неладах сам с собой. У него есть миллион причин, почему мы не должны быть вместе, и еще больше тому, как сильно я его раню. То есть, я лежу с мужчиной в его постели, и у меня даже не возникает желания заняться с ним сексом. Нет ничего. Никакого возбуждения, совсем ничего.
— Перестань думать. Засыпай.
— Почему ты думаешь, что я…
— Единственными твоими словами должны быть «мммм», — он сильнее гладит мою голову, и я снова мурлыкаю. Я хихикаю, как маленькая девчонка. Для меня это звучит чуждо, но желанно.
— Это было мило. Ты тоже можешь так сделать.
Я что-то бормочу, даже не думая, сворачиваюсь в комочек, прижавшись к нему. Питер гладит мою голову, пока я не засыпаю.
* * *Когда я открываю глаза, то понятия не имею где я. Я сажусь, потянув простынь за собой. Питер рядом со мной. Он моргает, просыпаясь. Поворачиваюсь и смотрю на него. Я разбудила его. Опять. Сколько сейчас времени? Я оборачиваюсь в поисках часов.
— Начало десятого, — я пропустила утреннюю лекцию. Я собираюсь опустить ноги на пол и встать, но Питер берет меня за руку.
— Останься со мной.
Нервы сжимают мое горло и душат меня. То же самое я просила его сделать прошлой ночью. Я думаю об этом, но мой разум кричит, чтобы я бежала. Я все разрушу. Но это не справедливо. И прошлая ночь так много значила для меня. Он заботился обо мне, защищал меня. Если бы Питер не появился, сейчас я была бы в Теннесси.
Я улыбаюсь ему. А Питер улыбается в ответ.
— Хорошо, — я снова ложусь, но нервничаю. Сегодня я уже больше сознаю все: его кровать, его одеколон, его. Я стараюсь не думать об этом, и пытаюсь остановить нервную дрожь, поднимающуюся по моим рукам. Я тяну за простынь, накрываясь. — Итак, чем ты хочешь заняться?
Питер поднимает бровь.
— Во-первых, я хочу тебе сказать, что рад, что ты не пострадала, и думаю, ты должна вызвать полицию. Но так ты не хочешь, думаю, мы должны выпить кофе.
Мое лицо бледнеет. Он что шутит? Мне удалось выдавить:
— Что?
Питер весело смотрит на меня, затем смеется.
— Нет! Не так. Я имею в виду настоящий кофе, в настоящей чашке и все такое, — он все еще улыбается. Потянувшись ко мне, он заправляет прядь волос мне за ухо. — Что думаешь?
— Хорошо звучит, если понимать буквально, — я улыбаюсь, ощущая робость. Когда я смотрю на него, глаза опускаются на шрам на его талии.
Улыбка Питера исчезает.
— Я забыл об этом, — он переворачивается на спину, закрывает лицо руками и потирает его. — Ты хочешь узнать, что случилось, не так ли?
— Немного…
Он переворачивается на бок и поправляет простынь так, что теперь я вижу поврежденный участок кожи.
— Я хочу кое-что узнать о тебе.
То, как он это произносит, заставляет меня нервничать. Но я хочу, чтобы он сказал все, что бы ни было у него на уме.
— Вперед, спрашивай.
— Прошлой ночью ты кое-что сказала: что твой бывший порезал тебя. Я не понял этого, — Питер заглядывает мне в глаза. Его пальцы проводят по моей щеке, и он продолжает: — Если ты не хочешь рассказывать об этом…
— Особо не о чем рассказывать. Он был извращенцем. Он связывал меня и приказывал не кричать. Так было в первый раз. Думаю, это заводило его. На первый взгляд было весело. Я не знала, что он собирается делать, и от этого мое сердце билось сильнее. После того как он связывал мои руки, он обычно целовал меня, но однажды, этого не произошло. Он изменил ход вещей. Он провел ножом по моему бедру и сказал, если я закричу, то он меня порежет, — мой взгляд устремляется в темноту. Я не могу смотреть на Питера, когда говорю это. — Однажды, он пошел дальше. Он приставил нож к моему горлу, и полез к моим штанам. Это испугало меня. Я издала звук и он… — я перевожу дыхание.
