Барышня-певица, или наследство польской бабушки (СИ) - Князева Мари

- Это оказалось намного сложнее, чем я думал... - шепчет любимый мне на ушко. - Держаться от тебя на расстоянии, когда ты так близко... Голова совсем отказывается думать..! Моя Лайла...

Я нежусь в тепле его рук и сладковатом мужском аромате. Мне на это нечего ответить: меньше всего на свете я хочу, чтобы он отстранился и ушёл на кухню.

Так мы и сидим неопределённо долго, не в силах оторваться друг от друга, а потом, видно, совсем опьянев от этой близости, я спрашиваю Гаяра:

- Поможешь мне снять платье?

Он ничего не отвечает, и, шумно вздохнув, тянет завязки на талии, а потом аккуратно расстёгивает молнию на спине. Проводит пылающей ладонью между лопатками и ниже, где начинается тонкая хлопковая сорочка. Моя кожа горит по всему телу, но особенно там, где он касается меня. Мурашки бегут марафонскую дистанцию по кругу, при этом сохраняя спринтерскую скорость. Рукава соскальзывают с плеч, и почти сразу их накрывают горячие мужские губы, по очереди: то правое, то левое. Я не могу его остановить, я не хочу. Мне так хорошо, что даже больно. В животе всё завязывается узлом, ноет и горит. Я лечу в пропасть и как никогда понимаю свою подругу: здесь уже невозможно остановиться, никакие доводы рассудка не помогают.

Гаяр аккуратно освобождает мои предплечья от рукавов, продолжая щедро рассеивать мурашки по телу. Слабость сковывает его - сил хватает только на то, чтобы, уперевшись руками за спиной, окончательно выскользнуть из платья и спрятаться под одеялом. Однако промелькнувшей картины моих обнажённых ног хватает, чтобы мой жених потерял самообладание. Он отворачивается и протяжно выдыхает в платье, оставшееся в его руках. А потом отбрасывает его в сторону и ныряет ко мне. Под одеяло.

Его большая твёрдая штука прижимается к моему бедру, руки беспорядочно снуют по телу, сминая и задирая сорочку, губы... О, эти губы совсем распоясались - они целуют и засасывают кожу на моей шее, груди, руках, язык жадно гуляет по ним. Кажется, что Гаяр задумал меня съесть - он прихватывает моё тело даже зубами - правда, совсем небольно, и мне даже нравится это ощущение, и хочется ещё. Я показываю своё желание ответными поглаживаниями: по голове, по плечам, спине и рукам любимого. Я чувствую, что эти прикосновения нравятся ему, что он буквально сходит с ума от удовольствия из-за наших взаимных ласк. И тогда моя ладонь ныряет под его футболку. Ощупывает горячую кожу, упругие мышцы, мягкую поросль на груди. Гаяр даже стонет немного - тихо и низко - и стягивает с себя майку. А я гляжу заворожённо на его обнажённый торс. Одеяло давно сползло с дивана, и мы открыты для рассматривания друг друга.

Гаяр тянется губами к моим губам, а потом вдруг берёт мою руку в свою и кладёт её ТУДА.

Мои щёки пылают двумя кострами, но я послушно принимаюсь гладить средоточие его мужественности. Мне и самой интересно и хочется доставить ему удовольствие. Гаяр откидывается на подушку и прикрывает глаза. Дышит резко и рвано, его пресс время от времени непроизвольно сокращается. Через несколько минут я понимаю, что надо идти дальше, и оттягиваю резинку штанов...

ГАЯР

В этот раз мне удалось уснуть в одной постели с Лайлой, причём не промучившись полночи, а сразу. После того, как её любопытство и желание сделать мне приятно пересилили стыдливость. Честно признаться, первые несколько минут я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Но взрывающееся от наслаждения тело однозначно свидетельствовало в пользу реальности происходящего. Лайла трогала меня руками. Наживую, кожа к коже, а не через одежду. Её нежная маленькая ручка, конечно, двигалась неуверенно, неумело, но это было абсолютно неважно. Я не получил бы большего удовольствия даже от самой искусной любовницы, потому что люблю только её. Хочу только её. Мою певчую птичку. До умопомрачения, до изнеможения. И она... даёт мне больше, чем я осмелился бы попросить.

Я ни за что не сказал бы ей, как сильно я желаю этих прикосновений. Потому что это ведь моя Лайла - чистая, милая, целомудренная девушка. А я - просто озабоченный маньяк, но ведь не сообщать же ей об этом прямым текстом! Не хочу её пугать. Однако моя малышка оказалась не робкого десятка. Сама пошла дальше. Очень осторожно, то и дело взглядом ища моей поддержки, одобрения и направления. Я чувствовал себя так, будто не только тело, но и душа моя обнажена - и всё-таки не испытывал страха. Если кому-то я и могу доверить всего себя, то только ей, моей возлюбленной.

Я направлял. Показывал и обучал. И никогда в жизни не получал столько удовольствия от близости, хотя это и нельзя было полноценно назвать таковой. Лайла старалась. Как и во все прочие сферы семейной жизни, она погрузилась в это с головой. С энтузиазмом, с самоотдачей, с неподдельным интересом.

Пришлось в конце даже провести краткий экскурс в мужскую физиологию. Лайла очень удивилась, что вот эта густая вязкая жидкость имеет прямое отношение к зачатию детей. Я смеялся над ней уже расслабленно и снисходительно, потому что мне значительно полегчало от наших "упражнений" - а до этого уже становилось тяжело даже просто сидеть, когда она рядом.

Честно признаться, мне хотелось тоже потрогать её - хоть немного. Погладить, понять, нравятся ли ей мои интимные прикосновения, но я запретил себе об этом думать, а тем более говорить вслух. Может быть, если она сама попросит... Я всё ещё не понимал, насколько сильно мы грешим против заветов Бога, предаваясь этим удовольствиям, но твёрдо знал одно: до свадьбы Лайла должна остаться девственницей, чтобы моя совесть была чиста. А неизвестно, смогу ли я остановиться, получив доступ к самому заветному её месту.

Грудь я тоже старался не трогать, хотя и задевал иногда нечаянно в пылу объятий, и от этого сразу темнело в глазах, а мысли путались с чувствами, заставляя сердце скакать в груди, как сумасшедшее.

Утром я проснулся чуть раньше своей возлюбленной и некоторое время лежал неподвижно, рассматривая её безмятежное личико. Нежные розовые губы чуть улыбались, а длинные тёмные ресницы подрагивали на щеках. Хотелось поцеловать её, но я терпел, постепенно наливаясь этой жаждой, наслаждаясь ею, как какой-нибудь мазохист.

Ждать, однако, пришлось не так уж долго. Самые красивые на свете девичьи глаза открылись и сразу улыбнулись мне, а по моей груди растеклось невыразимое тепло.

- Доброе утро, принцесса, - шепнул я ей и потянулся губами к её щеке.

- Доброе утро, любимый, - не переставая улыбаться, ответила Лайла, чмокнула меня в ответ и принялась потягиваться, выпростав руки из-под одеяла вверх и изогнувшись дугой. Мои ладони почти непроизвольно прошлись по затвердевшему прессу вверх, через подмышки в рукам, задевая, конечно, и грудь, отчего внизу живота у меня многозначительно дёрнулось, требуя новой порции удовольствия.

Нет-нет, не сейчас, - сказал я себе. Так я совсем замучаю свою птичку, да и мне лучше бы сосредоточиться на работе, чтобы поскорее получить нужную сумму и отправиться навстречу судьбе. Что делать, если дядя откажется нас обвенчать, я пока не знал. Наверное, поедем ещё куда-то - подальше от родителей. Будем скрываться, пока не сможем сделать документы, а там - как Бог даст. Возможно, даже эмигрируем, как Марьям с Азизом. Но разлучить нас я точно никому не позволю!

Однако, благодаря усилиям моей осмелевшей возлюбленной, все мои благие намерения летят в тар-тарары. Потянувшись всласть, она крепко обнимает меня, прижимаясь всем телом, целует в шею и скользит правой ладошкой по моему левому бедру, явно пробираясь к моему восставшему естеству. А у меня просто язык не поворачивается её остановить. Опять кружится голова - теперь я понял, это от недостатка кислорода: вся же кровь бросается туда, в низ живота...