Жажда (СИ) - Воля Алёна

Подумав над его словами несколько далеко не легких минут, решила расставить все точки над «і»:

— Послушай меня внимательно. Ты выбросишь сейчас же из головы идею о встрече с моим мужем и никогда в жизни не приблизишься к нему на расстояние ближе вытянутой руки.

Майкл молча выпил воды.

— И еще. Принимать решения касательно своей жизни и семьи буду только я. Это понятно?

Судя по всему, он немного опешил от моих слов и тона, но зато узнал грань, за которую переступать нельзя. Да и приближаться к ней чревато нехорошими последствиями.

— На все сто. — Коротко ответил, продолжая смотреть прямо.

Прошло несколько минут, а он молчал и непонятно каким образом заставлял чувствовать не только неловкость, но и что-то похожее то ли на стыд, то ли на неудобство за то, что разговаривала с ним так.

Думаю, по описанному сумбуру и без того понятно, что в голове у меня поселился хаос. И не временно, а переехал с видом на жительство, не забыв прихватить вагон неуверенности.

— Даша. — Расклеив, наконец, губы, обратился ко мне: — Есть несколько моментов, которые необходимо прояснить. Первое — ничего прекращать мы не будем. Если и расстанемся когда-нибудь, то причиной точно не станет твой… бывший муж.

Видимо лицо у меня вытянулось настолько, что он усмехнулся и взглядом указал на бокал, приглашая выпить.

— Второе. Устраивая такие качели, не жди от меня понимания и тактичности.

Рассеянно выпив белого вина, слушала его и чувствовала себя словно провинившаяся школьница. Объяснить, как ему удавалось проворачивать такие фокусы с моим сознанием — не представлялось возможным. Думаете, пункты на этом закончились? Ха! Как-бы не так.

— Третье. Решения по поводу нас… наших отношений буду принимать я. По крайней мере, до тех пор, пока не увижу, что ты пришла в себя и можешь мыслить трезво.

Последние слова Миши неприятной иглой укололи мой разум. Я даже открыла рот, что бы спросить, где и в чем он видит несостоятельность моих убеждений, но не успела задать вопрос. Он продолжил:

— Мне очень нравится твоя эмоциональность, но давай ты переместишь ее в нашу постель, вместо того, чтобы устраивать сюрпризы подобные сегодняшнему.

— Все?

— Нет, не все. Не подрывай меня так больше. И пока это только просьба. — После чего, склонив голову на бок, повторил мои же слова, точно таким же тоном: — Это понятно?

У меня дар речи пропал на несколько минут. Надо иметь недюжинный талант вот так легко переворачивать все с ног на голову, смещая одни важные вещи и заменяя их другими; поставив во главе всего нас и свои интересы, пренебрегая при этом моим душевным спокойствием, словно это не имеет никакого значения.

— Куда уж яснее. — Ответила, пытаясь говорить как можно спокойнее. — Только при всем этом моя семья для тебя — табу. Просто помни об этом.

Майкл размял губы, и устало выдал:

— Даша, все твои потуги хвататься за обломки того, чего уже фактически нет, ни к чему не приведут. Только нервы нам попортишь.

В этот момент нам принесли заказ. История с едой повторилась точно так же, как в первое наше свидание. Он принялся кушать, а я смотреть на него. Утолив первый голод, Миша продолжил излагать свои мысли:

— Семьи в том складе и понимании, к которому ты привыкла, у тебя больше нет. И не стало ее год с лишним назад. Понимаешь?

— Ты о чем сейчас?

Он вздохнул, съел еще пару ложек ухи, и, уцепив мой взгляд, изрек:

— Вся наша жизнь состоит из критических точек. Это те моменты, когда принимаешь решение и делаешь определенный выбор.

— И что?

— Ты сделала его еще в Гоа. Потом испугалась, и это понятно. А сейчас уже поздно бояться. Включить задний ход я тебе не дам.

— Иногда мы совершаем ошибки. И некоторые можем исправить. Ты думаешь, мне сейчас легко?! — отвернулась, сдерживая слезы. — Нельзя руководствоваться только эгоизмом.

Войтович скривился, словно откусил чего-то кислого:

— Я тебя прошу только давай без этих песнопений про мораль и прочую ересь. Все вокруг — эгоисты, просто в большей или меньшей степени. Твоего самопожертвования никто в итоге не оценит. — Он доел уху и принялся за стейк форели. Глянул на меня: — Ты бы поела.

Рассказывать ему о том, что это последнее, чего я в тот момент хотела, не имело смысла.

— Миш, у меня складывается впечатление, что я говорю сама с собой. Если мы продолжим… видеться — это разрушит не только мою семью. Это разрушит меня. Я никогда не изменяла мужу и то, что случилось… сама не знаю… помутнение какое-то…

Майкл вдруг отложил приборы и спросил:

— Скажи мне. Ты действительно хочешь, чтобы я исчез из твоей жизни?

Не выдержав его взгляд, закрыла лицо руками, и, не сдерживаясь, застонала в ладони. И где он взялся на мою голову?! Жила себе спокойно — печали не знала; страдала ерундой, хотелось страстей. И вот получила. Разве предполагает кто-то из нас, насколько надо быть осторожным со своими желаниями?

Всякий раз, вопрошая о переменах, необходимо осознавать, готовы ли вы принять то, что предоставит вам судьба. Не все просьбы можно обернуть вспять, не все слова взять обратно. Если однажды вас услышали, обратного пути не будет.

— Нет. Не хочу. Но другого выхода я не вижу. — Ответила честно.

— Сколько же в тебе страхов, Даш. — Он покачал головой, печально хмыкнув.

— Да причем тут страхи? Мои близкие не заслужили этого, понимаешь?

— Жалеешь всех, кроме себя, да?

После его слов я словно о прозрачную стену ударилась. Да. Так и есть. А разве жить с таким подходом не правильно? И с тем же прекрасно понимала — расстаться с Мишей, означает обречь себя на Танталовы муки собственноручно.

На каком-то невидимом уровне он поймал ноту моего смятения. Посмотрел пытливо в глаза, и, подняв руку, подозвал официантку:

— Рассчитайте нас, пожалуйста.

Словно чувствуя, что каждая минута идет в минус, и очень скоро я сделаю откат, и момент будет потерян, он отбросил салфетку в сторону, и, сделав глоток сока, встал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам не понравилась наша кухня? — вопрос от обслуживающего персонала был логичен. Майкл не доел, а я вообще не притронулась к своему салату.

— Все отлично. Просто мы спешим. Быстрее, девушка, быстрее. — Попросил таким тоном, что бедная официантка исчезла в течение секунды.

— Даша, ты никогда не проживешь идеальную жизнь, как бы ни пыталась. Никто не может. Смирись. — Подал мне руку, помогая встать. Поцеловал костяшки пальцев. — И поговорить со своим пуританином тебе все же придется. Если думаешь, что мне улыбается делить тебя с кем-то — очень ошибаешься. Щедрость подобного плана — не мой конек.

Своими витиеватыми фразами он, судя по всему, специально загружал мой мозг, чтобы выиграть время. Что ему успешно удалось. Очнулась я уже на улице, где меня, словно маленькую, вели за руку к дому поблизости.

— А м-мы куда..? — оглядываясь по сторонам, все еще переваривала услышанное. Он хочет моего развода? Зачем? И почему это Егор пуританин? С чего такие выводы?

— Ко мне. Я тут квартиру снимаю.

— Миш…

— Погоди. Наговоришься еще. Дай я только настройки твои исправлю.

— Чего? — споткнувшись на ступеньках, была подхвачена крепкой рукой.

В лифте он наклонился; обхватил прижимая:

— Сам дурак. Сглупил. Нельзя было тебя так надолго оставлять… — Майкл гладил пальцами мою шею, щеки, подбородок, виски, зарывался в волосы. И от этих простых прикосновений чувства вдруг нахлынули с такой силой, что весь жизненный антураж остался где-то далеко за бортом. Вернее за дверью.

Вы видели или чувствовали когда-нибудь, как дрожит возбужденный мужчина? Если кому-то кажется, что это неприятное зрелище — ошибаетесь. Состояние нервозности и предвкушения, словно ток передались мне через его касания.

Все слова, доводы, раскаяние и муки совести уступили место чувственности. Хотела бы я сказать, что мозги отключились, но это было бы неправдой. Просто есть у меня способность консервировать неприятное до поры до времени, чем и воспользовалась тогда, отодвигая мешающие мысли в сторону.