Держи меня крепче (СИ) - Малиновская Маша
Когда снова слышу шум, вскакиваю как ужаленная и подбегаю к окну. Моя мама в куртке, наброшенной на халат, стоит у машины с двумя чашками. Потом садится в салон.
Разве она не должна быть на моей стороне? Не должна попросить его уехать?
Я снова сворачиваюсь в клубок под одеялом. И засыпаю под призрачный шёпот, щекочущий шею: «моя Малина…»
Утром кажется, что машина под домом мне приснилась. Холодный злой дождь смыл все следы. Я смотрю в окно, замечая, как крохотные льдинки секут по стеклу. Завывает ветер, а ветка старого каштана скребёт по панели, которой недавно обшили дома в нашем райончике.
Кажется, Максим пророс корнями куда глубже, чем я предполагала. В самую душу. Вспорол грудную клетку и вывернул наружу рёбра. Потому что именно так я себя ощущаю — разорванной на куски. Снова поломана.
И ещё одни день проходит в спячке. Я позволяю себе ещё чуть-чуть тишины. Вечером мы с мамой смотрим мой любимый мультфильм. И зачем спрашивается? Зато теперь можно плакать не таясь, ведь только чёрствый не расчувствуется, когда Симба пытается разбудить мертвого Муфасу.
Утром в воскресенье погода совсем сошла с ума. И не понять: девять утра сейчас или девять вечера. Настолько беспросветно плачущее небо.
Мама ушла на работу, оставив мне записку. Написала, что её срочно вызвали за другую сотрудницу.
О сегодняшнем концерте думать не хочется. Понимаю, что подвожу людей, что мне жутко влетит от Жанны Викторовны, но такая уж я — слабая и бесхарактерная. Не смогу я увидеть его сегодня, заставить себя ощутить на себе его руки, откровенные прикосновения, продиктованные танцем. Я не смогу танцевать.
Когда выхожу из душа, слышу звонок в дверь. В груди холодеет, и не понять: от страха или… Тут лучше оставить многоточие.
Но машины под окнами нет, так что… Может, мама ключи забыла.
Запахиваю плотнее халат и иду открывать двери. И застываю в удивлении. Передо мной стоит незнакомая девушка. Она настолько красива и необычна, что я даже пару раз моргаю. Невысокая блондинка с нежными завитками волос до плеч. Скульптурно выведенные брови и губки сердечком. А глаза такого необычного глубокого голубого цвета, что мне кажется, что таких глаз просто не бывает.
Я пробегаюсь взглядом по её одежде. Нежно-розовое пальто, бордовые замшевые сапоги до колен, воздушный шарфик из органзы.
— Привет, Нина, — голос у неё под стать внешности, и улыбка такая же. — Меня зовут Вера. Мы можем поговорить?
Девушку, о которой слышала от Романа и других, я представляла совсем иначе. Наглой, наверное, резкой, громкой… Но совсем не такой. Не так в моём понимании выглядят наркоманки.
— Проходи, — открываю дверь шире, пропуская неожиданную гостью.
Вера вплывает в квартиру, стаскивает сапоги, вешает на крючок пальто. Наверное, другая бы подумала, впускать её или нет. Мало ли что на уме у девушки с таким прошлым.
Иду в гостиную, Вера идёт за мной, присаживается на диван напротив, когда я опускаюсь в кресло.
— Ты знаешь, кто я? — начинает разговор первой.
— Слышала, — складываю руки на груди. Мне надо как-то закрыться, защититься от прямого взгляда её необычных глаз.
— Тогда, наверное, ты слышала, что раньше мы с Ларинцевым были партнёрами.
«Единственная, кто ему не дала» — вспоминаются слова Романа и наш спор. Кстати, он оказался прав. Вера так и осталась единственной.
— И не просто партнёрами, — продолжает она. — Максим четырежды спас мою жизнь. Четырежды. И я не шучу. Это на мне он научился попадать иглой в вену, чтобы откачать от того, что я вливала в себя до этого. На мне научился делать искусственное дыхание и промывать желудок. Знания, конечно, не жмут, но сама понимаешь…
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Затем, что Максим — мой друг. Он много лет заботился обо мне, возвращая к жизни. И теперь пришла моя очередь возвращать его. Так что собирай вещички, Нина. Ты едешь на концерт.
Я опешиваю от внезапной твёрдости в её голосе.
— Я не поеду. Не могу, ты не понимаешь.
— Это ты не понимаешь, — Вера смотрит серьёзно и прямо. — Я только по голосу в трубке могу понять его состояние души. А то, что творится с ним сейчас… Я такого ещё не видела. А мы через многое прошли. И тебя, Нина, я тоже насквозь вижу. Так что давай оставим длинные разговоры, потому что до концерта три часа, а ссыкун Должанов на трассе свой мерс больше сотни гнать не будет.
— Да я бы не сказала… — почему-то вспоминается поездка с этим «ссыкуном» по городу, от которой волосы встали дыбом.
Вера резко поднимается с дивана и стискивает мои плечи, вынуждая тоже встать.
— Нина, — смотрит в самую душу. — Он влюбился по самые уши в тебя. Вляпался. Втрескался. Он умеет любить, что бы ты себе там не надумала. И в том, что случилось, нет его прямой вины. Косвенно — да, иногда этот говнюк слишком легкомысленно относился к бабам. Но нельзя вот так, даже не поговорив. Да и не о чём тут разговаривать. Покажи ему, что ты тоже вся в нём, потому что я же вижу, что это так. Поговори с ним на том, языке, который вы оба понимаете лучше всего — выйди на сцену, не оставляй там Максима в одиночестве. И вообще, — смотрит на наручные часы, — и правда поторопись, а то Рома там сейчас расплачется, что от сырой погоды у него волосы распушились.
От последнего замечания я прыскаю. А потом понимаю и ужасаюсь от того, что я только чуть не натворила. Вера права, а я просто дура! Максим ничем меня не обидел. Он вернул мне мою мечту, заставил снова поверить в себя. Был нежен так, как мало кто другой будет. И ничем не заслужил моих сомнений. Ему было плохо, а я ушла. И теперь вопрос в том — простит ли меня он.
Ещё секунду я смотрю на Веру, а потом пулей срываюсь в свою комнату за вещами.
Глава 50
— Долго вы, дамы, — Роман снимается с ручника, как только мы с Верой запрыгиваем в машину. — Я тут уже себе зад отморозил.
— Поехали, Должанов, хватит трепаться, — Вера защёлкивает ремень безопасности.
— Вер, ну вот чё ты каждый раз, я тебя всегда ласково, по имени.
— Давай, ласковый, поехали уже. Время.
Вот бывает же так: не зная человека, заочно его презираешь, не любишь, но стоит только познакомиться лично, и ты поглощён его обаянием. Вера оказалась невероятной. Я только-только как с ней познакомилась, сразу столько поняла. Она настоящий, искренний друг. А уже это много стоит.
А вот я… Как я могла подумать так подвести Максима и весь университет. Как я могла так подвести его? А что если Максим меня за это не простит? Может и примет меня в танце, а потом? Если оттолкнёт за то, что не верила в него, что поддалась на провокацию? Зачем ему девушка, которая сбегает при малейших трудностях.
— Нина, ты чего там опять в мысли ушла? — слышу голос Веры с переднего сиденья. — Меньше думай, милая, больше чувствуй.
Чувствовать… На одной из первых репетиций Максим попросил расслабиться, чтобы начать его чувствовать, доверять ему. Сегодня я покажу, что могу. И пусть делает с этим то, что посчитает нужным.
А пока я звоню маме и говорю, что должна была срочно уехать. Мама почему-то совершенно не удивлена, даже вопросов не задаёт. Она вообще в последнее время ведёт себя странно. Раньше ей нужно было знать каждый мой шаг, постоянно просила отзваниваться или отписываться, а сейчас, когда я так внезапно приехала, теперь укатываю в город обратно, она просто соглашается и говорит, что очень любит меня.
Не знаю, почему Вера назвала Романа ссыкуном, но кто тут сейчас обмочится от страха, так это я. Потому что на такой скорости реально страшно.
— Мышка, ты какая-то зелёная. Ты мне не заблюй салон, ок?
— На дорогу смотри, — выдавливаю из себя, пытаясь дышать глубоко.
И тут как на зло мы становимся почти на пятнадцать минут под железнодорожным переездом. Перед нами вереница машин небольшая, но поезд едет так медленно, что, кажется, можно бежать рядом и обогнать.
Все эти пятнадцать минут я ужасно нервничаю. До конкурса остаётся всего ничего, а ещё надо по городу доехать. И это днём в воскресенье, когда могут быть и пробки, и всё что угодно.
