Джилл Шелвис - Все дело в любви
— Дорогая, — сказал он осторожно, — ты ведь знаешь, что не все, чего мы желаем, сбывается. Потому что я и Тара…
— Но это может произойти. — Она поднялась, в ее глазах и изгибе ее губ он увидел упрямство. Он узнал это выражение, и не мог сказать, что Миа переняла это только от Тары.
— Да, и к сведению, — добавила она, направляясь к двери. — Таре понравились цветы, которые ты ей прислал.
Он моргнул.
— Ей… я что?
Но Миа уже ушла.
Форд упал обратно на кровать и закрыл глаза, а когда открыл, солнце поднялось выше, а на краю постели сидела уже другая женщина.
Тара забралась в лодку Форда и прошла по палубе. Судно было вычищено, идеальный порядок портила только пустая коробка из‑под пиццы и груда одежды на полу перед кроватью.
На кровати растянулся Форд, и она задрожала, изучая его большое тело. Он лежал лицом вниз в одних только боксерах, и от этого зрелища колени ее подогнулись. Его руки распластались по кровати, так же как ноги. Мускулистая спина была такой широкой, а задница…
Пытаясь взять себя в руки, она присела на край постели и заметила, как он слегка пошевелился. Со стоном он перекатился на спину, схватился за голову, словно хотел оторвать ее от плеч.
— О мой Бог, — сказал он дребезжащим голосом. Но выглядел он, несмотря ни на что, весьма прелестно. — Пристрели меня. Умоляю.
— У меня предложение получше. — Она подняла корзину с банановыми и медово‑ореховыми булочками.
Он закрыл глаза и вздохнул.
— Пахнет как в раю.
— Это просто еда.
Ни один его мускул не пошевелился.
— Разве тебе не надо работать?
— Миа и Мэдди пока взяли на себя все обязанности по гостинице. Я просто подумала: может, я нужна тебе?
Какое‑то время он молчал.
— Я никогда не нуждался в чьей‑то помощи.
Она кивнула. Она все понимала.
— Но ты, — продолжил он, — другое дело.
Ее сердце сжалось.
— Может быть, позднее, — добавил он, сдавливая руками голову. — Потому что прямо сейчас я занят. Я умираю. Как думаешь, ты сможешь бросить якорь, а то мир почему‑то кружится?
Тара мягко засмеялась и придвинулась поближе, позволив себе прикоснуться к его лбу, откинуть волосы, заставив его вздохнуть от удовольствия.
— Зачем ты так много выпил? — пробормотала она. — На тебя не похоже.
Он пробормотал, что хотел доказать, что тоже может быть суперменом, если захочет, и все такое…
Она снова засмеялась и собралась было встать, но он схватил ее за руку и прижал ладонь к своей щеке.
— Ты такая хорошая, — вздохнул он и закрыл глаза. — Понятия не имею, чем я заслужил то, что этим утром вы обе пришли ко мне, но я вам очень благодарен.
Очень осторожно он сел и потянулся к корзине, но Тара отдернула ее.
— Обе?
— Наша дочь принесла мне кофе. — Его руки были длиннее, и он ухитрился схватить булочку. — Это восхитительно, как и то, что я принес тебе цветы.
Это было так неожиданно — часть ее надеялась, что букет ей принес именно он. Она не могла сдержать радость.
Улыбка Форда погасла.
— То есть, — сказал он медленно, — ты думала, что эти цветы от меня?
— Нет, — покачала она головой, затем кивнула. — Ну хорошо: может, такая мысль и промелькнула.
— Черт. — Он скорчил гримасу и взял ее за руку. — Прости меня, Тара. Но, честно говоря, я был так плох, что не смог бы этого сделать.
Тара пожала плечами.
— Да все в порядке. То есть я хочу сказать, что дарить такие букеты все равно не в твоем духе. И я это знаю. Вот если бы на крыльце были пицца и пиво, тогда…
Он поднял бровь.
— Ты хочешь сказать, что я не романтичен?
— Скажем так, это не твоя сильная сторона.
Он откусил кусочек булки.
— А что моя сильная сторона?
Она подумала о том, что одним прикосновением он заставляет ее мурлыкать от удовольствия, так же как он заставляет ее извиваться под ним, и вспыхнула.
Он улыбнулся.
— Иди сюда.
— Не думаю, что это хорошая идея.
— Не доверяешь мне?
— Не доверяю себе.
Ее слова заставили его усмехнуться, он одним укусом покончил с булкой.
— Удивительно вкусно.
— С медом и бананами. Очень хорошо для желудка. Мед выравнивает уровень сахара, а в бананах много витаминов: магния, калия, — это снимет алкогольную интоксикацию. — Она открыла термос и подала ему. — А еще молоко. Чтобы снять обезвоживание.
— Ты всегда даешь имя своим кулинарным шедеврам. Как называются эти булки?
Она поерзала. Он так хорошо знал ее, слишком хорошо. Конечно, она дала имя этим булкам, но ему говорить об этом совсем не хотела. Слишком личное.
— Ну давай, — поторопил он.
Она втянула воздух и выпалила:
— «Вы мои сладкие маффины».
Он вздернул бровь.
— Повтори это еще раз.
— «Вы мои сладкие маффины». — Она ткнула в него пальцем. — И если ты вздумаешь смеяться, это будет конец нашей дружбы. Или что там между нами.
Форд ухмыльнулся.
— Ну. Я твой сладкий маффин.
— Прекрати. — Она махнула на него салфеткой. — У тебя крошки в постели.
— То есть ты хочешь сказать: «У тебя крошки в постели, сладкий маффин?»
— Хорошо, как хочешь. Отдай мне обратно мои булки. — Тара потянулась за ними, но Форд засмеялся и убрал их подальше от нее, улегшись при этом на кровать, так что она оказалась на нем.
«Как мягко», — подумала она, извиваясь на его теплом идеальном теле. Он был так сексуален, когда у нее на глазах обмакнул эту чертову булку в молоко. Логан проводил много времени в тренажерном зале, изнуряя себя тренировками, а Форд не заморачивался всем этим. Нет, его тело было аппетитным и подтянутым благодаря бегу и плаванию под парусом. Ему это очень шло.
А ей очень нравилось.
— Может, мы поговорим о сообщении, которое ты оставил на телефоне? — спросила она, когда он закончил поглощать булки.
Он вздрогнул.
— Я надеялся, что это мне приснилось.
Она засмеялась и покачала головой.
— Нет.
— А мы можем притвориться, что мне это приснилось?
— То есть ты не хочешь быть моим секс‑рабом?
Когда он посмотрел на нее, в его глазах она заметила надежду, но, тут же упав духом, он отвернулся, потому что понял, что она шутит.
— Зачем дразнить мужчину, когда он в таком состоянии?
— В каком таком состоянии?
— Я думал, ты более наблюдательна. — Он перекатился на постели.
— Ты куда?
Он спустил свои боксеры.
— Ты же голый!
— Да, я всегда так делаю, когда хочу принять душ! — ответил он, а она не могла отвести взгляд с самой замечательной задницы, которую ей когда‑либо приходилось видеть. Форд улыбнулся и вышел из спальни.
