Юлия Климова - Путешествие в страну мужчин
– Спасибо.
Они поняли друг друга без лишних слов, и Егор прервал разговор. Катюшке сейчас нужны внимание и забота, а его ждут Тощий и Толстый.
Затем он набрал номер Шурыгина. Раздалось кваканье вперемешку с шумом, а потом прорвался возмущенный голос Петра Петровича:
– Я звоню, но нет даже гудков! Ты где?
– Связь плохая, вы же сами знаете, – с улыбкой ответил Егор. Вот теперь все вернулось на круги своя, вот теперь их отношения стали прежними – и произошло это в одну секунду. Хорошо, даже приятно! Пошатнувшийся мир наконец-то приобрел устойчивость, воцарилось прежнее равновесие сил – этакая гармония с острыми краями, едкими словами и своеобразным покоем.
– Я оставил сумку с деньгами! Пять минут назад около поваленного дерева! Но он мне пока не звонил, наверное, хочет убедиться, что его не обманули. Я еду в Москву, хотя мне это совершенно не нравится. Было бы разумнее повернуть к турбазе и встретить Катю. Хорошо, что ты там…
– Петр Петрович, жаль, такие деньжищи уплыли, жаль…
– Что? – удивленно переспросил Шурыгин, поймав в тоне Кречетова привычные наглые нотки.
Егор остановился, давая возможность Катюшке выровнять дыхание, и вновь протянул ей мобильник.
– Порадуй папу, – заговорщицки произнес он и увидел в ее глазах блики радости.
– Привет, – тихо произнесла она и зажмурилась, ожидая грома и молний. – Я больше не буду…
Трубка даже квакать перестала.
Что именно говорил Петр Петрович, Егор не знал. Он отошел к пню, наполовину прикрытому муравейником, и поддал ногой прошлогоднюю шишку. Но взгляд тянулся к Кате…
Она смеялась и плакала, обещала быть примерной дочерью, заверяла, что все в порядке («Нет, ничего не болит, только есть хочется»), и постоянно заправляла за ухо каштановый локон. Такая маленькая, смешная, беззащитная… И кусает пухлые губы, волнуясь…
Егор отвел глаза, посмотрел на часы и вернулся к Кате. Она отдала мобильник.
– Как дела, Петр Петрович?
– Ты… – Шурыгин замолчал, явно подбирая слова. Что ж, положение у него было незавидное, впрочем, подобное случалось постоянно, когда дело касалось Кречетова. Крылатая фраза «Победителей не судят» уже давно застряла в зубах. – Спасибо, – весомо добавил он.
– Поворачивайте к турбазе. И созвонитесь с Полиной или Олей, они объяснят, как добраться.
– Но как ты ее нашел? А где похитители?
– Все потом, – коротко ответил Егор и, убрав телефон в кобуру, повернулся к Катюшке. – Нам нужно бежать. Сможешь или устала?
– Смогу.
Ее щеки вновь порозовели, но он сделал вид, будто ничего не заметил. «Котенок, я вряд ли герой в данной ситуации. Тебе нужно успокоиться и прийти в себя».
* * *На берегу в почти стройную шеренгу выстроились Полина, Оля, Андрей, Никита. Видимо, нетерпение достигло критической точки, и стоило Катюшке выйти из леса, как родственники рванули к ней. Обоюдная радость была настолько сильной, что Егор не сдержал улыбки. Куча-мала, да и только! Все кричали, целовались и обнимались, тормошили друг друга и постоянно твердили «Ну, я знала!», «А я был уверен!», «Наконец-то!».
Облокотившись на перила, неподалеку стоял лодочник Филимон и, почесывая бороду, с недоумением взирал на происходящее. Наверное, он уже успел навестить Анну Григорьевну, получил необходимое прощение и теперь, мучимый похмельем, раздражался и мечтал о тишине и покое. Но не судьба: дощатый пирс громыхал от счастливых прыжков и возни!
Егор, поймав взгляд Полины, махнул ей рукой, что означало: «Берегите Катюшку, а мне нужно вернуться обратно». Полина в ответ кивнула и крепко прижала младшую сестру к груди.
И Кречетов побежал. Свободно, легко, уверенно. Деревья мелькали, зеленые кусты проносились мимо. Цель приближалась.
* * *– Денежки!
Душа Павла пела и плясала. В его руке – тяжелая сумка, и стоит всего лишь вжикнуть молнией, чтобы увидеть долгожданное богатство. И он уже вжикал (раз пять или шесть). Останавливался, заглядывал внутрь (неторопливо, растягивая удовольствие) и с наслаждением дотрагивался до ровных прохладных пачек. Столько денег он никогда не видел. Невозможно жалко делиться с нытиком Тяпой. Да на что этот капризуля потратит свою долю?! На лекарственные травы и тонометр? На ортопедический матрас и вагон минералки? На лимоны и укроп? Глупость какая-то. Нет, необходим размах!
– Дам ему тридцать тысяч, и хватит, – решил жадный Павел. Особой помощи от Степана все равно нет, так что все справедливо.
Повертев головой и выкатив грудь вперед, он матросской походкой направился дальше. Эх, не хватает победной музыки и грома аплодисментов – ну, кто еще на Валдае может похвастаться таким уловом?! Никто!
Ориентировался Павел не слишком хорошо, что отчасти портило настроение – не было возможности расслабиться и в полной мере насладиться мыслями о добыче. Нет, Катьку Шурыгину пока отдавать нельзя, с папочки наверняка удастся стрясти еще столько же. А почему бы и нет? А уж потом пусть девчонка катится на все четыре стороны!
«И надо бы Тяпе купить пожрать, – подумал Павел, – а то совсем раскиснет».
– Отлично, – бросил он и, увидев черную крышу домика и бок баньки, неожиданно для себя взял левее. – Деньги любят счет, – буркнул он, оправдываясь.
Кто знает этих богатеев? Шурыгин мог обмануть и урезать выкуп или бессовестно подсунул фальшивку – авось пронесет! Нет, никому доверять нельзя!
Павел хмыкнул и вновь углубился в лес. Ему до дрожи хотелось растянуть удовольствие, которое доставляла тяжесть в руке. Тянуло к тесно стоящим деревьям, к высокой траве, в которой вязли ноги, к толстым стеблям малосимпатичного растения, все чаще и чаще попадающегося на пути, болиголов, что ли? Сейчас он выберет местечко поуютнее, усядется, поставит сумку, расстегнет молнию и по локоть погрузит руки в свое прекрасное будущее… И не придется видеть кислую физиономию Тяпы, который ничего не понимает в жизни!
Поближе к кустам, поближе, чтобы никто не мешал. Даже мухи чтобы не беспокоили!
Наконец Павел выбрал место и немного успокоился. Облизал губы, точно перед богато накрытым столом, небрежно швырнул сумку, мол, двести тысяч баксов – дело обычное, и твердо шагнул на пятачок земли, который отчего-то был покрыт желтым мхом, а не лютиками.
* * *– А-а-а! – разорвал тишину яркий, но короткий крик.
Егор повернул голову, прищурился и попытался определить расстояние. Недалеко. Автоматически скользнув взглядом по баньке (дверь по-прежнему закрыта, засов сдвинут так же, как раньше), он быстро понял, что Тощий не возвращался, и свернул вправо, туда, откуда донесся крик и где, по рассказам лодочника Филимона, находились две медвежьи ямы, охраняемые им и возведенные в ранг исторической ценности.
