Татьяна Алюшина - Две половинки
В негодовании он нажал кнопку отбоя и швырнул телефон на торпеду, осмотрелся, где едет, прикидывая, как лучше и быстрей добраться до больницы.
«А что ты разошелся? Ты врач, ты что не видел ее состояния, симптоматики? Или не хотел замечать? Полгода? Или так тебе она до фонаря, то бишь безразлична, что ты и не смотрел с излишней внимательностью?»
Еще больше раздражаясь, теперь уже на самого себя, Больших посигналил и нагло нарушая, перестроившись через два ряда, свернул налево под мигающую зеленую стрелку.
«Что ж теперь виниться-то? – размышлял он, понемногу остывая – не замечал я Вериного состояния. И не выглядела она больной, и ни разу не то что не пожаловалась, не застонала и не поморщилась при мне. И намека на недомогание не было! Если бы я жил с ними или больше времени проводил с ней, заметил бы! А так… Кого теперь обвинять! Только себя! Она-то ладно, чем она там руководствовалась, какими извращенными правилами поведения с мужчинами и надуманными приличиями – ее выбор! А ты-то, доктор хренов! Спал с женщиной и не видел, что она больна?!»
И, в один момент успокоившись, Больших принял всю вину на себя. Ну, неумная женщина со странностями, но ведь он профессионал, врач!
«Не видел, не понял. Я виноват. А кто еще?»
В больнице, пробившись через приемное отделение и справочную к назначенному Вере лечащему врачу, Больших, уже осудивший себя и вынесший приговор, начал разговор, представившись.
– Вы родственник, муж? – спросил недовольно доктор.
– Нет, – таким же докторским тоном ответил Больших. – Семья Веры – очень близкие и давние друзья моей семьи. Как родственники.
– Ну, может, так оно и лучше, – устало сказал доктор. – И родственникам вы все объясните. Вы врач, смотрите сами, картина ясная без вариантов!
Он подвел Степана к настенной панели для просмотра рентгеновских снимков, включил установку, вставил Верин снимок, демонстрируя коллеге.
– А вот ее УЗИ. И анализы, те, что она сдавала в поликлинике, и наши.
Степан закаменел, мороз пробежал у него по позвоночнику, когда он понял, как все плохо…
– Сами видите: рак. Скоротечный рак правой почки, третьей степени, с обширным метастазированием. Срочная операция назначена на завтра. А там… – Врач развел руками, отключил аппарат, выдернул снимок и убрал в свой стол. – Почку удалим, постараемся вычистить все метастазы, но… Вы, Степан Сергеевич, сами все понимаете. Картина очень сложная, запущенная, на два бы месяца раньше ее привезли, как только боли усилились… а-а-а! – и махнул безнадежно рукой.
Доктор поднялся из-за стола, подошел к маленькому обеденному столику у стены, включил чайник и жестом предложил Степану чаю, Больших отказался, покачав головой.
– Всю дорогу с этим сталкиваюсь, с людской инерцией и наплевательским отношением к себе! Доведут болезнь до края, до последнего предела и «Доктор, спасите!». Вам ведь наверняка приходилось с таким сталкиваться?
– Не совсем… – вышло хрипло, и Степан откашлялся, потом попытался улыбнуться. – У меня немного иная специфика. Сейчас МЧС, а раньше отделение экстренной интенсивной хирургии и травматологии. Ко мне запущенные попадали разве что с гангреной и перитонитами разных стадий.
– Что гангрена, что перитонит – та же песня!
– Точно, – согласился Степан.
Приговора себе он не отменял, но стало полегче, когда внесена ясность, расставлены приоритеты и понятно, какие следует предпринимать действия.
– Какие у нее шансы? – спросил он коллегу с самой распространенной в России фамилией Иванов.
– Хреновые! Вот завтра разрежу, точно буду знать! – и с легкостью перешел на «ты»: – Ты же в курсе, как это бывает! Анализы, снимки, УЗИ – это одно, а разрезал, и – ба! Чудеса в решете! Получите и это! Приходи, Степан, завтра, часа в четыре. Сейчас можешь ее навестить.
Укрытая до подбородка одеялом, с правой рукой под капельницей, бледная до однородности цветовой гаммы с подушкой, на которой лежала ее голова, Вера смотрела на него большими печальными глазами, особенно выделяющимися на похудевшем, заострившемся лице. Степан сел рядом с койкой, придвинув стул, привычно проверив, что ей капают, и хорошо ли закреплена игла в руке.
– Привет, – улыбнувшись, сказал он профессионально бодро.
– Привет, – тихо ответила Вера, глядя на него со смиренным страданием в глазах. – Вот как получилось…
– Бывает, – подбодрил он. – Врач сказал, что у тебя?
– Нет. Сказал, что, когда все анализы придут, будет ясна картина заболевания.
Больших кивнул, но от уклончивости доктора со всероссийской фамилией Иванов ему сейчас было не легче.
– У тебя дисфункция правой почки, то есть она не работает. Ничего страшного, почки – парные органы, и вторая справляется вполне сносно. Тебе назначили операцию на завтра. Почку удалят, но инвалидом от этого ты не станешь. Пройдешь сложный реабилитационный период, пока организм настроится на новые условия, и левая почка привыкнет работать с другими нагрузками. Особая диета, определенные ограничения, но это все мелочи. Главное, Вера, твой настрой. Чем сильнее ты будешь стремиться поскорей встать на ноги и выздороветь, тем быстрее поправишься.
– Мне нельзя умирать, у меня Ёжик, – прошелестела Вера и перевела взгляд с лица Степана на стену у кровати, выкрашенную в тусклый голубой цвет.
– А ты собралась умирать? – добавив металла в голосе, спросил Степан.
– Нет, – еще тише, сказала она, рассматривая стену, – но это от меня не зависит.
– Послушай меня внимательно, Вера, – усилил нажим Больших. – Я очень много лет лечу людей и совершенно точно знаю, что умирают те, кто сдался, кто смирился со смертью и обреченно ее ждет! Выздоравливают – всегда! – те, кто хочет жить, не сдается. Не паникует, не позволяет себе раскисать ни на секунду, кто думает только о хорошем исходе, как бы больно и страшно ни было! Ты правильно сказала: у тебя Ёжик, так уцепись за эту мысль, тащи себя изо всех сил, не позволяй даже представить на мгновение, что можешь сдаться! А еще у тебя есть твоя жизнь! Ты интересная молодая самодостаточная женщина и у тебя так много впереди! Думай о том, как Ванька окончит школу, как будет поступать в институт, как приведет к тебе первый раз знакомиться девушку! Думай только о самом хорошем!
– Спасибо тебе, Степан, – улыбнулась Вера христианской улыбкой и снова посмотрела на него: – Ты извини, что мы тебя втянули в наши проблемы. Я не хотела тебя беспокоить.
«Не хотела она беспокоить! – стискивая зубы так, что желваки заходили на скулах, подумал Степан и одернул себя. – Сам все прохлопал, чего уж теперь на нее злиться!»
– Вер, тебя это сейчас меньше всего должно беспокоить. Твоя задача – справиться на «отлично» с болезнью, а все остальное, это такая ерунда, о которой думать не стоит!
