Ребекка Донован - Любить – значит страдать
Я так разнервничалась, что даже вспотела. Эван иронично усмехнулся и пошел за мной.
– Тебе не нужен этот учебник, – шепнул мне на ухо сидевший рядом со мной Эван.
– Эван! – шикнула я на него.
– Похоже, Сара не совсем в курсе, да? – как ни чем не бывало продолжил он.
– Мы об этом не разговариваем, – честно призналась я, закрыв пылающее лицо руками. Эван хихикнул.
– Добрый день, – поздоровалась вошедшая в класс мисс Майер и принялась устанавливать на мольберт большую доску. – Сегодня мы будем работать над созданием визуальных образов с помощью гвоздей.
На доске мы увидели профиль женщины, выполненный с помощью окисленных гвоздей, вбитых в доску на разную глубину и под различным углом, чтобы создать ощущение трехмерного объекта. Меня потрясла техника исполнения. Автору удалось передать линию скул и горбинку носа.
– Я приготовила вам коробочку гвоздей. Выбирайте деревяшки по вкусу, берите молотки – и вперед.
– Ручаюсь, что к концу урока большой палец у меня будет багрово-фиолетовым, – повернулась я к Эвану.
Он кивнул, не глядя на меня.
Я взяла все необходимое для работы и стала размышлять, что бы такое сделать.
Когда я вернулась на место, Эван вертел в руках молоток, будто впервые видел этот инструмент. Он задумчиво смотрел на него, но мысленно был явно далеко отсюда.
– Эван? – Я села на табурет и заглянула ему в глаза. Лицо его было бледным, взгляд бегающим. – Эван, с тобой все нормально? Что случилось?
Но он, ни слова не говоря, положил молоток и вышел из класса. До меня даже не сразу дошло, что его нет рядом. Я пулей вылетела из класса, но в коридоре его не было. И я осталась стоять как пень. А потом в полной растерянности вернулась в класс и села на место.
– С Эваном все в порядке? – спросила мисс Майер, обнаружившая, что его табурет пустует.
– Не знаю, – честно призналась я.
На сегодняшнем уроке я не слишком преуспела. Я постоянно косилась на дверь, ожидая его возвращения. Но так и не дождалась.
После занятий его не оказалось и возле моего шкафчика. Тогда я отправила ему эсэмэску:
Ты где? С тобой все в порядке?
Перевела мобильник в режим вибрации, сунула в передний карман джинсов и прикрыла свитером, чтобы учитель математики ничего не заметил.
И в середине урока телефон действительно завибрировал. Пришло сообщение:
Неважно себя чувствую. Уехал домой.
Совершенно сбитая с толку, я еще раз перечитала текст.
Если хочешь, могу приехать после тренировки, – написала я.
И получила ответ:
Не надо. Увидимся завтра. Хорошо?
Нет, здесь явно было что-то не так. Весь день вид у него был абсолютно здоровый. Выходит, я упустила нечто важное, но мне ничего не оставалось, как согласиться.
– Пожалуй, после тренировки я поеду к себе, – сказала я Саре, когда мы в конце дня собрали вещи.
– Все нормально? – Она сразу почувствовала мой мрачный настрой.
– Надеюсь, – ответила я, захлопнув дверцу шкафчика. – Вечером созвонимся.
– Ладно, – бросила мне вдогонку Сара.
После тренировки я перезвонила Эвану прямо из машины. Он не ответил. Я так перепугалась, что у меня засосало под ложечкой.
– А вдруг он и вправду заболел, – успокоила меня Сара, которой я тут же об этом сообщила.
– Все может быть, – согласилась я, сделав вид, что поверила.
– Только не вздумай накручивать себя.
– Не буду.
Хотя, честно говоря, именно этим я сейчас и занималась: вспоминала все наши разговоры в течение дня. Но в результате так и не поняла, что заставило его столь внезапно покинуть школу. Похоже, что-то произошло именно за те несколько минут, пока я ходила брать художественные принадлежности. Причем случилось совершенно внезапно, но он почему-то не захотел поделиться со мной.
– Что ж, подождем до завтра. Утро вечера мудренее. Позвони, если у тебя начнут закипать мозги и тебе захочется немного проветриться.
Закончив разговор, я достала из рюкзака учебники. Может, если сяду за уроки, то хоть немного отвлекусь от грустных мыслей.
Но не успела я погрузиться в вопросы политической теории, как раздался стук в дверь. На пороге возникла мама.
– Привет. Хотела узнать, не согласится ли Эван прийти к нам завтра вечером на обед. Я почему-то решила, что он с тобой.
И не успела я открыть рот, как она схватила торчавший из рюкзака Сарин учебник. Меня прямо передернуло, когда она вслух прочла название.
– А что это такое? – перелистав книжку, спросила она. – Нет, ну надо же, чему теперь учат в школе! Жаль, что в мое время такого не было.
– Это вовсе не для школы, – не подумав, ляпнула я.
И когда мама все поняла, у нее сразу сделались большие глаза. Я готова была провалиться сквозь землю.
– Так это для тебя? – спросила она, а затем изумленно, словно не верила, что такое возможно, сказала: – Значит, ты у нас до сих пор еще девственница. – (Я зарылась лицом в покрывало. Ну и денек! Хуже не бывает.) – Может, хочешь поговорить об этом? Вот уж никогда бы не подумала, что придется говоритьна такую тему! Но если надо, я готова.
При этих словах я приподняла голову и внезапно увидела застывшего в коридоре Джонатана. Нет, оказывается, бывает и хуже!
– Хм… ничего не надо, – произнесла я, чувствуя, что меня внутри всю корежит.
– Спрашивай, не стесняйся, – не сдавалась она.
Мама явно собиралась сесть на кровать, чтобы продолжить разговор, и, наверное, так и сделала бы, но тут Джонатан, решив обозначить свое присутствие, деликатно постучал в открытую дверь.
– Ты готова? – спросил он.
Мне было стыдно поднять на него глаза. Больше всего на свете хотелось превратиться в человека-невидимку.
– О да. – И она сразу стала прежней, так толком и не успев поиграть в дочки-матери. – Ну как, узнаешь у Эвана насчет обеда?
Я лишь молча кивнула. Все объяснения насчет его болезни застряли в горле. А когда она положила книгу на место, я быстренько засунула ее поглубже в рюкзак.
– Спокойной ночи, – тихо сказал Джонатан, пропустив маму вперед.
Я подняла глаза и встретила его широкую ухмылку.
– Спокойной ночи, – сгорая от стыда, ответила я.
Через пару минут хлопнула входная дверь. Я попыталась вернуться к домашнему заданию, но ничего не вышло. Сидела, как сомнамбула, уставившись на телефон и молясь в душе, чтобы наконец пришло сообщение от Эвана.
