Сьюзен Андерсон - Скрытой камерой
– Ты о ком говолишь, ма?
Грейси, доверчиво прислонившись к Элвису, сидела у него на коленях и удивленно смотрела на мать большими карими глазами.
– Так, об одном плохом человеке. Иди сюда, моя хорошая.
Эмма взяла Грейси с колен Элвиса, прижала к себе, уткнулась ей в шею. Элвис поднялся.
– Пойдемте-ка сначала осмотрим вашу машину, прежде чем писать рапорт. Возможно, это обычный акт вандализма, Эм. К сожалению, такое случается чаще, чем хотелось бы.
Бея и Сэнди в один голос пробормотали что-то, выражая согласие.
– Это от недостатка развлечений, – пояснила Сэнди. – Ребятам просто нечем себя занять.
Это произошло во вторник. В пятницу Эмма снова явилась к Элвису в офис, на этот раз одна. Разъяренная, как тигрица, она ворвалась в полицейский участок после трех и, тяжело дыша, остановилась у стола Элвиса.
– Я хочу сделать заявление. Еще раз, – бросила она.
И тут выдержка ей изменила. Эмма заговорила быстро и отрывисто по-французски, яростно жестикулируя. В конце этого бессвязного потока слов с силой ударила по столу кулаком.
– А теперь давай по-английски, Эм.
Она опустилась на стул у его стола.
– Всю мою машину исписали краской! О Господи, какие гнусные, грязные слова на моей прекрасной машине! – Глаза ее сузились от гнева. – Хорошо, что моя малышка еще не умеет читать. Знает всего несколько слов. Но на моем «шевроле» она не увидит ни «мамы», ни «киски», ни «миски». Элвис вскочил.
– Кто-то вымарал твою машину грязными ругательствами? – переспросил он, стараясь держать себя в руках.
Дьявольщина! Ему так нравился ее «шевроле». Порезать шины – это одно. Хотя тоже ничего хорошего, поскольку Эмме пришлось выложить сто с лишним долларов за новые шины. Но испортить эту прекрасную машину грязными ругательствами!..
– Я хочу видеть это.
Эмма молча наблюдала за Элвисом, пока он осматривал машину. Элвис наклонился, потом отошел в сторону, чтобы получить общее впечатление. При виде каждого нового грязного слова лицо его приобретало все более непроницаемое выражение. Однако теперь Эмма знала Элвиса так хорошо, что ее это не могло обмануть. В конце концов, к своему удивлению, она осознала, что, по мере того как растет его гнев, ее ярость утихает.
– И что же тебя больше всего разозлило, дорогой? То, что испорчена моя машина или что нанесен урон моей репутации?
– Вначале, когда ты мне только сказала об этом, не скрою, я прежде всего подумал о машине. – Элвис подошел к Эмме. – Черт побери, такая прекрасная машина! Сама мысль о том, что кто-то исписал ее грязными словами… – Он обнял ее за плечи, привлек к себе. – Но мне очень не нравится тон этих ругательств. По-моему, здесь замешаны не только одуревшие от скуки юнцы.
– Да, мне тоже это не нравится. Особенно когда представлю себе, как моя малышка пытается это озвучить.
Слова «Убирайся домой, шлюха» были выведены огромными буквами на задней дверце.
– Заново покрасить ее, наверное, обойдется в целое состояние.
Эмма пожала плечами.
– Для начала попробую снять эти надписи пятновыводителем. Если не получится, перекрашу ее сама, если найду место, где это можно сделать. Если же не удастся сделать это быстро, куплю банку с краской-распылителем и закрашу хотя бы самые гнусные ругательства. Больше всего меня сейчас путает, что кто-нибудь ненароком прочтет их вслух при Грейси. Черт побери, Элвис… – Она снова вспыхнула от ярости. – Найди того, кто это сделал, иначе нам с Грейси придется упаковать вещи и бежать отсюда.
– Найду.
К субботе у Элвиса все еще не было никакой зацепки и ни малейшего представления о том, кто это сделал. А в воскресенье вечером кто-то кинул камень Эмме в окно.
Это случилось после захода солнца. Свет его лучей постепенно бледнел, превращаясь вначале в бледную тень былого сияния, а потом просто в серую туманную дымку. Небо темнело. Такие сумерки характерны только для северо-западной части тихоокеанского побережья.
Эмма взглянула на дочь. Грейси, лежа на полу, самозабвенно трудилась над книжкой-раскраской.
– Пойдем, сладкая моя, пора одевать пижамку.
– Грейси нехотя отложила карандаш и надула губы.
– Ну, мамочка…
– Пошли, пошли.
– Но я хочу сдевать тебе катинку.
– Грейс Мелина, не заставляй меня тащить тебя силой. Пора спать. Больше говорить не о чем. Дорисуешьмне картинку завтра. – Увидев упрямо сжатые губы дочери, Эмма подавила раздражение. – Давай быстро, моя радость, положи на место книжку и карандаши и беги к маме. Быстро, я сказала.
Грейси шумно вздохнула, пробормотала что-то наверняка не слишком лестное для Эммы, поднялась с пола, подошла к окну, бросила на подоконник коробку с карандашами и книжку-раскраску.
В этот момент окно с грохотом взорвалось тысячью осколков. Это произошло так внезапно и сопровождалось таким адским шумом, что Эмма не сразу поняла, в чем дело. Но вскоре заметила камень на полу. Они обе пронзительно закричали. Эмма очень скоро затихла, а Грейси продолжала громко кричать. В ее голосе слышался ужас.., и боль. По ее лицу и рукам текла кровь.
– О Господи!
Эмма кинулась к ней. Под ногами хрустело стекло. Она схватила дочь на руки. Грейси прижалась к матери, обняла ее за шею и заплакала.
– Бойно, бойно, бойно! Очень бойно!
– Я знаю, сладкая. – Слезы катились у Эммы по щекам. Она пыталась осмотреть Грейси, но та зарылась лицом в ее шею. – Дай маме посмотреть, моя сладкая. Дай мама посмотрит.
– Бойно, бойно, бойно!
Дверь распахнулась. Задохнувшись от ужаса, Эмма обернулась навстречу новой опасности.
В дверях стоял Элвис с пистолетом в руке. Быстро окинув взглядом комнату и убедившись, что непосредственной опасности нет, он опустил пистолет.
– Эм! Что случилось? – Он увидел кровь. – Господи!
– Помоги ей, Элвис. Я не вижу, серьезно ли она ранена, – При его появлении выдержка оставила ее. Теперь он будет решать, он знает, что делать. Эмма разрыдалась. – Помоги, Элвис, пожалуйста… Помоги ей.
Грейси снова закричала.
Элвис подошел, взял девочку из рук матери, прижал к груди и понес к кровати, нашептывая в самое ухо:
– Ш-ш, ш-ш, малышка. Тихонько, маленькая.
Он опустил Грейси на кровать. Она протянула к нему руки.
– Бойно, бойно, очень бойно!
– Знаю, лапушка, знаю. – Элвис отвел руки девочки от лица, и ее всхлипывания сменились пронзительными криками.
– Она вся сжалась.
– – Дай Элвису посмотреть, крошка.
По опыту он знал, что жалость только усиливает ощущение несчастья, поэтому старался не выказывать ни малейших признаков жалости.
– Ну все, тихо. Перестань. Дай мне посмотреть. Я должен сделать так, чтобы тебе не было больно. – Сердце его сжалось при виде крови, засохшей на ее лице. – Лежи спокойно, Грейси, дай мне посмотреть.
