Ирина Быстрова - Всему свое время

– Как, совсем? – не поверила Алла.

– Да, она не работала последние лет семнадцать – сидела дома, ублажала мужика и детей.

– А сейчас чего вдруг надумала идти работать?

– Бросила их всех и приехала сюда, ко мне.

– Так она еще и не москвичка? – нахмурилась Алла.

– А у тебя что, идиосинкразия на немосквичей? – усмехнулась я. – Давно ли сама здесь?

– Идио – что? – Она пропустила мой последний вопрос мимо ушей.

Оно и понятно. Алла приехала покорять Москву лет десять назад. Откуда у нее были деньги, я не спрашивала, ни к чему мне лишняя информация, говорят, от этого хуже спишь. Но вжилась она в свою роль москвички мгновенно и всегда презрительно морщилась, когда слышала о чьем-то провинциальном происхождении. Впрочем, это ее не сильно портило. В конце концов, у каждого свои слабости.

– Аллергия, одним словом, – пояснила я.

– Дай запишу. – Алла деловито вытащила ежедневник и старательно вписала в него новое словечко. – Будет чем щегольнуть в компании.

– Смотри не переборщи, а то одна моя знакомая щегольнула однажды, сказав вместо «элита» «аэлита», после чего ее почти жених исчез в тумане навсегда.

– А чем они отличаются? – искренне удивилась Алла.

Вот вам и человек от искусства. Впрочем, она же не литературовед.

– Алла, не отвлекайся, мы не о русском языке ведем дискуссии. – Я решительно вернула разговор в нужное мне русло. – Возьмешь Марью?

– Ее Марьей зовут? – Алла закрыла ежедневник и сунула его в сумку.

– Не нравится?

– Почему не нравится? Очень даже нравится. А чего она бросила семейку-то? – поинтересовалась Алла.

– Мужик оказался редкостной сволочью… – И я кратко живописала ей Машкину историю.

– Молоток! – воскликнула Алла.

– Кто? Петя?

– Нет, Марья твоя. Правильно сделала. Нечего потакать этому козлу.

Значит, и дома у Аллы не все благополучно, поняла я. Когда там все было тип-топ, Алла с пеной у рта отстаивала идеалы семьи.

– Значит, возьмешь? – уточнила я.

– Так, – задумалась Алла. – Компьютер не знает…

– Не знает, – подтвердила я.

– Бухгалтерией никогда не занималась…

– Тебе ж не бухгалтер нужен, – сказала я.

– Не бухгалтер, но все-таки… Ладно. Выглядит-то хоть как?

– На «пять».

– Давай ее, так и быть. Попробуем позаниматься с ней, – с некоторым сомнением в голосе подытожила Алла.

В этом она вся. Сначала разораться, что, мол, давай мне простушку тетку, а потом быстро сдать задним ходом. «Язык опережает мысль», – говорит про таких Димка.

– Спасибо тебе. – Я вложила в свой голос максимум чувства. – Век не забуду.

– Но, Ирунчик, – Алла начала подниматься, – все-таки пусть постарается.

– О чем речь. – Я проводила ее до двери.

– Я, конечно, позанимаюсь с ней… – И Алла, махнув на прощание рукой, исчезла за дверью.

Этого мне было достаточно. Теперь Машка на год-полтора пристроена в надежные руки. Эх, не спросила про зарплату, но – какая разница? Машке на свободном рынке труда вообще ничего не светит, если исключить торговлю за прилавком, так что возьмет ту зарплату, которую дают. А если Алла сдержит слово и «позанимается» с ней, то Марусе, считай, очень повезло. Алла обожала растить кадры. Правда, беспокойная молодежь, которую она набирала на работу, всячески сопротивлялась ее воспитанию – они полагали, что и сами с усами, но Марья, я была уверена, окажется благодарной ученицей.

Теперь я намеревалась сообщить ей об этом радостном событии.

– Машунька, – сказала я, ставя пустую чашку в умывальник, – у меня для тебя потрясающая новость.

– Да? – Машка растерянно смотрела на меня.

– Ты жуткий везунчик, Марьяна. – Я ласково похлопала ее по плечу. – Я нашла тебе работу!

– Нет… – прошептала Маруся, привалившись к дверному косяку.

– Что значит «нет»? – рассмеялась я. – Ты не верила, что для тебя можно найти работу? Напрасно. Мир полон неожиданностей. Разве не так?

– Нет… – повторила Машка, терзая в руках кухонное полотенце.

– Э-э… – Я внимательно взглянула на нее. – В чем дело? Ты же говорила…

– Я… я… – запинаясь, проговорила Машка, – я… – опустила глаза, потом вновь подняла их на меня. – Я купила билет…

«Неблагодарная эта роль, поверь мне», – прозвучал в моих ушах Петин голос.

– В Новосибирск? – уточнила я.

Машка молча кивнула. Ее глаза были полны слез. Я подошла к окну и открыла форточку. Мне почему-то стало душно.

– Я не знаю… – пролепетала за моей спиной Машка. – Ты ведь не обиделась? Нет?

Я не обиделась. При чем тут обиды? В голове бился только один вопрос: «Зачем? Зачем она возвращается?» Но я не собиралась задавать его Марусе. Я знала, что у нее на него нет ответа. Я вдохнула свежего воздуха, ворвавшегося в открытое окно, и повернулась к Марусе:

– Что ты, Машка, конечно, не обиделась.

Мы больше не говорили об этом до самого ее отъезда. Болтали о всякой чепухе, вроде кино и светских сплетен, но ни словом не обмолвились о серьезном. Я проводила ее во Внуково и долго еще бродила по аэропорту, когда самолет уже улетел. Пила кофе, смотрела витрины магазинов, просто сидела в зале ожидания и разглядывала летное поле. Мне было странно вернуться домой, в пустую квартиру. Я успела уже привыкнуть к Машкиному присутствию за эти несколько дней. Уже строила планы о том, как будем мы с ней жить дальше. Как будто Машка была моей младшей сестрой.

Но она не была сестрой. И она уехала. Вернулась в свою прошлую жизнь. Незадавшуюся и беспросветную. Нет, не призываю всех жить, как я, понимаю, что это невозможно. И понимаю, что можно жить, как Маруся, что такая жизнь ничем не хуже моей, а, может, даже в чем-то лучше. С одной только оговоркой – если при этом получать удовольствие от такой жизни. Что, по-моему, никак не относилось к нашей Марьяне.

Алена

– Жена-ат? – задохнулась Анька. – Петя? Не может быть!

– Может.

Я ей позвонила сразу же после Петиного ухода. Оторвала от любимого сериала ради того, чтобы обсудить сногсшибательную эту новость.

– И давно? – спросила Анька.

– Дети заканчивают школу в следующем году, – ответила я.

– Дети? – переспросила Анька. – Сколько же их там?

– Двое. Мальчик и девочка. Двойняшки.

– Ошизеть! – пробормотала Анька. – А мы-то думали…

А мы думали, что Петя бедный и несчастный, никому не нужный, прибился ко мне, потерял голову и страдает по ночам… Между прочим, он ведь никогда не оставался на ночь. И как я не сообразила?

– Дуры мы с тобой, – будто подслушав мои мысли, сказала Анька. – Наверняка ведь какие-нибудь симптомы были.

– Были, – вздохнула я. – Как раз и думаю об этом. На ночь не оставался, даже заявок не делал. И еще – телефона своего домашнего не давал, только мобильный.