Марина Елькина - Задачи из учебника
– Ты поругался с Лешкой? – спросила она погодя.
– Да, – нехотя отозвался он.
– Зря. Зачем из-за этого ссориться?
– Он мне не друг, – упрямо ответил Алик. – Он предатель.
– Перестань. – Иринка вздохнула и улыбнулась. – Я боялась, что вы подеретесь. У тебя были такие бешеные глаза.
Алик пожал плечами и промолчал.
Иринка неуверенно предложила:
– Аль, может, нам лучше поехать домой? В Москву?
– Может быть.
– А как… Родители и Галка, наверное, обидятся?
– Я придумаю, как им объяснить. – Он покрепче обнял Иринку и сказал: – Завтра съезжу, поменяю билеты.
– Помирись с Лешкой, Аль, – попросила она.
– Нет, – отрезал Алик. – Нет.
Злость на Лешку не проходила. И Алик знал, что пройдет она не скоро. Может, вообще не пройдет никогда.
Такое не прощают. Лешка в глазах Алика был не просто предателем – каким-то грязным сплетником. Он поступил нечестно, низко, будто ударил из-за угла.
Лучше сделать хотел? Кому лучше? Он спрашивал его, Алика, что лучше?
У Алика мелькнула мысль: его попросила Татьяна. Такая мысль была даже приятна, но слишком недолговечна. Уже в следующее мгновение Алик понял, что Татьяна об этом не попросит никогда, ни при каких обстоятельствах, а Лешка без Алика с ней общаться не станет, для этого смелость нужна, которой у него нет. Он может только вот так, из-за угла, исподтишка.
Глава 21
После разговора с Кременецким Татьяна была сама не своя.
Она едва успела более или менее успокоиться после неожиданной встречи с Аликом, как Лешка нанес новый, причем более ощутимый удар.
Все кончено. Все давно кончено.
Но уговоры не помогали, даже не приносили хотя бы временного облегчения.
Ее мучила обида. Обида на Алика. Глупая и, пожалуй, необоснованная.
Даже не сказать «здравствуй»! Как мальчишка, перебежал на другую сторону.
Правда, наоборот, это говорит о чем угодно, но не о равнодушии. Будь он равнодушен, подвел бы к ней свою невесту и представил или не представлял бы, а просто поздоровался, как едва знакомый.
Татьяна давно связала непонятный ночной звонок с его приездом. Но зачем он звонил? Почему ночью? Почему ничего не сказал, не объяснил?
Это больно, подло, гадко! Самое мерзкое – узнавать что-то о нем от других, пусть даже от его лучшего друга.
А может, это он сам попросил Лешку сказать о невесте?
Глупости! Шурка не станет его просить, да и выглядела вся ее встреча с Лешкой совершенно случайной. Кто-кто, а Кременецкий слишком плохой актер, чтобы так сыграть растерянность. И потом он сам, кажется, испугался, когда выяснил, что она ничего не знает о невесте.
Господи! Выбрал какую-то девчонку!
А вот это уже лишнее! Эта девчонка ни в чем не виновата. И он… Он тоже ни в чем не виноват. Пусть будут счастливы. Это искренне.
Нет, не искренне! Совсем не искренне! Он не должен, не может быть счастлив с этой девчонкой!
Он не знает, как ей, Татьяне, жилось эти полгода! И не хочет знать. Ничего не хочет знать о ней.
А ей жилось плохо. Плохо, тяжело и страшно. Ей все время было страшно.
Вот-вот кто-нибудь скажет ей в лицо какую-то гадость! Вот-вот обо всем узнает Игорь!
Пока никто ничего не говорил, но она чувствовала, ощущала в воздухе какие-то намеки, насмешливые взгляды, другое отношение к себе.
Она боялась не за себя – за Игоря и Женьку. Не хватало только, чтобы они узнали о ее романе от какого-нибудь случайного сплетника!
Сказать самой? Не Женьке, конечно. Игорю. Это был выход. Но слишком плохой и ненадежный. Нет, Игорь, разумеется, все простит и ее не бросит, в этом она не сомневалась ни секунды. Дело было в другом. Как тогда Игорь отнесется к будущему ребенку?
А при чем тут ребенок? У Игоря не может возникнуть никаких сомнений. Он счастлив, он полностью уверен, что это его ребенок.
Да, а вдруг начнет сомневаться? Вдруг не будет любить ребенка так, как любит Женьку?
Татьяна почему-то ждала, что что-нибудь изменится. Шурка приехал, он может все изменить. Это было какое-то навязчивое ощущение, не имеющее под собой мало-мальски разумного основания. Скорее, наоборот, ничего разумного.
Зачем Шурке что-то менять? У него все в полном порядке. У него есть невеста. У него назначена свадьба. Он не хочет встречаться.
Вечер встречи выпускников приближался, как неизбежная пытка. Нужно идти. Нужно вспомнить все, что было в прошлом году. Нужно вытерпеть.
А вдруг придет Шурка? Вдруг он тоже что-нибудь вспомнит? Вдруг захочет встретиться?
Вдруг, вдруг, вдруг… Ничего не будет, не стоит обольщаться и ждать какого-то волшебства.
На вечере Татьяна напрасно искала Алика. Его не было. Вокруг шумели прошлогодние выпускники, встречались, веселились, перебивая друг друга, взахлеб рассказывали новости. Рядом с ними почему-то шумел и веселился Влад. Ах да! Это же его первый выпуск.
Объявили торжественное собрание. Толпа повалила в актовый зал, на ходу договаривая о чем-то. Кучка заговорщиков таинственно потрясла над головой звенящей сумкой и переместилась в темную столовую, утянув с собой Влада, то ли из искренних доверительных чувств, то ли для прикрытия. Татьяна усмехнулась, увидев это, и пошла в свой кабинет. Там тихо, и никто не помешает думать.
Думать? О чем?
О Шурке, конечно.
Опять глупости! Лучше заняться делом. Непроверенными тетрадками, к примеру.
Татьяна вздохнула и открыла первую контрольную, но мысли тут же унеслись куда-то далеко. Когда-то она проверяла и его контрольные. А потом уже не проверяла: открывала тетрадку и, ни минуты не сомневаясь, ставила двойку. Господи! Как все странно!
Она снова заставила себя вернуться к алгоритмам и мужественно проверила половину стопки.
– Вы здесь, Татьяна Евгеньевна? – В кабинет почему-то бочком протискивался Влад. – Не помешаю?
– Нет. – Татьяна улыбнулась. – Вечер закончился?
– Нет. Просто я заскучал. Не развлечете?
– Боюсь, что нет. – Татьяна встала и сложила тетради в пакет. – Я, пожалуй, вообще пойду домой.
Влад с придурковато-пьяной улыбкой растопырил руки и загородил собою дверь:
– А я тебя не пущу.
– Что за фамильярность, Влад? – поморщилась Татьяна. – Что за тыканье?
– Прошу прощения! Вам это неприятно?
– Неприятно.
– Ну да, конечно, я ведь не Данилин.
Татьяна вздрогнула, посмотрела ему в глаза, прочитала насмешку и неприкрытое ехидство и отчетливо произнесла:
– Не Данилин.
Она поняла, что он знает все, и оправдываться сейчас перед пьяным Владом – только терять свое достоинство.
