Ольга Агурбаш - Влюбиться on-line (сборник)
Стоп! Уж не влюбился ли он? Максим неоднократно задавался этим вопросом, но всегда отвергал подобную трактовку своей грусти. Просто жаль девушку. Видимо, попала по глупости в нелепую ситуацию. Не столько нелепую, сколько страшную в своей безысходности. Просто хорошая девчонка! Просто вспоминается она ему, да и все! При чем тут влюбленность?!
Если можно было бы в подобной ситуации назвать Инессу счастливой, то именно так и стоило бы ее назвать. Сомнительное, однако, счастье. Дочери как не было, так и нет. Одно письмо только, непонятно когда написанное, непонятно кем переданное. Но Инесса ощущала себя буквально на седьмом небе от счастья!
Она читала и перечитывала строчки, написанные дочкиной рукой, целовала письмо и плакала над ним. Читала его вслух раз сто, не меньше, и хотя заучила наизусть, продолжала читать и перечитывать.
Андрей тоже не скрывал радости, однако ругал себя, что не смог разговорить того человека, который звонил. Ну был бы понастойчивее, ну попросил бы о встрече, ну еще что-нибудь предпринял бы… А так только письмо на руках и больше никакой информации… Ну, слава Богу, жива, здорова! Слава Богу!
Вернулась бы! Только бы вернулась! Как бы хорошо они зажили! Втроем, своей семьей, как прежде! И опять он смог бы встречаться со своей Оксаной. Сейчас стесняется, неловко как-то ему в такой ситуации, когда с его дочерью беда… А если бы вернулась, тогда да, тогда нормально. Тянет его Оксана, по-прежнему интересует… Звонит он ей изредка, когда Инесса не слышит. И виделись уже несколько раз украдкой. А постоянно не получается. Даже не то чтобы не получается, а просто… ну, неловко ему… неудобно… стыдно.
Но как притягательно, как сладко! И сладко, и больно одновременно. И мучительно, и невыносимо, и горько. Но нет ничего счастливее того мига, когда обнимает он свою ненаглядную Оксану, вдыхает запах ее волос, целует нежную шею и буквально задыхается от сладостного восторга.
И что ему делать со всем этим? С ожиданием исчезнувшей дочери? С женой своей нелюбимой? С любовью своей болезненной и неиссякаемой к Оксане? Как ему со всем этим жить?!
В какой-то момент хозяин заведения признал правоту приходящего к девушкам консультанта-психолога. Тот давно уже говорил, что замкнутое пространство, отсутствие впечатлений вкупе с тоской по родине способны привести не то что к частой смене настроения, но и к жесточайшей депрессии. Или к алкоголизму. Или к суициду. Короче, неправильно это.
— Или меняйте состав, или меняйте линию поведения, — посоветовал консультант хозяину.
Менять состав хозяин не был готов. Так хорошо раскрутилась его идея! От клиентов отбоя нет. Девушки запуганные, послушные. Работают отлично. Зачем менять? Опасно это, да и хлопотно. Лучше уж этим послабление позволить. Тем более, что бежать им некуда, да и незачем. Так что ладно, прислушаемся к совету психолога.
И хозяин понемногу стал позволять то, о чем раньше девчонки и не мечтали. Телевизор настроили на русский канал. Закупили несколько кассет с любимыми фильмами. Журналы на русском стали периодически появляться. Дни рождения девчонкам разрешили отмечать. Это вроде бы и раньше не было запрещено, но очень уж в узких рамках. А теперь девушка в этот день не работала. Кроме того, ей позволялась, под присмотром охранника, правда, поездка в большой универмаг: себе купить что-то по мелочи, угощение подругам выбрать. Ну и, наконец, можно было накрыть стол, посидеть всем вместе…
А уж когда девушкам стали разрешать оставлять себе чаевые, то радости не было предела. Появился хоть какой-то смысл, хоть какой-то проблеск.
Жанна по привычке все равно куда-то прятала деньги. Причем сразу в несколько мест. Боялась шмона. Не верила до конца в то, что чаевые легализовали. А так если в одном месте найдут, в другом — останется… Она с непонятным ожесточением рассовывала евро по разным углам, а чтобы не забыть, сколько у нее всего денег, записывала, шифровала, придумывала тайнопись… А на самом деле никто за этим уже не следил. Видимо, затраты хозяина успешно отбивались, а скорее всего уже и прибыль пошла. Кто ж знает его доходы? Главное, что девчонки вздохнули поспокойнее… Хотя телефоны им были по-прежнему недоступны.
Теперь планы несколько поменялись. Если раньше все поголовно мечтали вырваться из плена, то в изменившихся условиях ситуация для многих стала выглядеть иначе. Кое-кто из девочек вошел во вкус и работал с удовольствием. Кто-то мечтал заработать приличную сумму денег, и теперь эта мечта становилась реальностью. Кто-то по-прежнему стремился на родину, но как-то более осознанно: не лишь бы как перемахнуть через забор, а с умом. Ум предполагал все тот же необходимый минимум: документы, деньги…
Было ясно, что без посторонней помощи не обойтись.
Максим вернулся из отпуска неудовлетворенным. Как будто что-то недоделал. И ему было очень неприятно это ощущение «недо». И не в плане «недоел-недопил-недогулял». Здесь как раз все получилось: и еда классная, и напитки настоящие, и впечатлений полно… А вот ситуация с Жанной не отпускала и продолжала волновать.
Максим был человеком слова. При всей его кажущейся бесшабашности слов на ветер он не бросал. И хоть обещаний давать не любил, однако если уж обещал, то выполнял непременно.
В истории с русской проституткой он повел себя с самого начала не совсем естественным для него образом. Слишком расслабился, что ли… Хотя именно ради этого и затевал отношения с женщинами. Слишком раскрылся? Да вроде бы нет… Как он раскрылся-то? Разве что-то рассказывал о себе? Откровенничал? Душу выворачивал? Нет. Он вообще туда не за этим пришел. Он пришел получить, а не отдать. А выходит дело, настолько был открыт, что девушка доверилась ему. Максим чувствовал, как она трепетала, волновалась, сомневалась, вручая ему письмо. И помнил ее горестные глаза, полные слез, и рот, зажатый рукой, чтобы сдержать рыдания…
Максим прекрасно осознавал, что между ними произошел какой-то контакт. Причем, не просто контакт типа проститутка-клиент. Или мужчина-женщина. Нет. Другого рода. Скорее, контакт типа человек-человек. Или даже друг-друг. Почему? Откуда? Зачем? И ведь он же ответил! Ну не брал бы письмо! Ну «забыл» бы его на краю кровати! Ну «потерял» бы по дороге! Ну даже выбросил бы, в конце концов, как поначалу и намеревался сделать.
Нет! Раз взялся — выполняй! Сколько Максим себя помнил — хоть в школе, хоть в институте — всегда он был таким. Или не обещал, или делал.
Короче, девчонка эта не давала ему покоя. И не в письме, конечно, дело, а именно в той атмосфере, в которую они оба тогда погрузились…
Он вдруг принял решение:
— Лен! Смотаюсь-ка я в командировку на пару-тройку дней!
