Ирина Словцова - Зять для мамы
– Ради Бога, – только обрадовался Чернин, – мне как воздух нужен толковый помощник. Побудешь около меня с полгодика-год, и пожалуйста – откроем дочернюю фирму либо придумаем что-нибудь новое.
Но сын довольно иронично относился к увлечению отца «кулинарией» и предпочел «мужской, серьезный бизнес» – перегонял подержанные машины из Финляндии, здесь их доводил до ума и перепродавал. Во время одной из таких поездок он разбился.
Жена Чернина всегда была особой экзальтированной, но после гибели сына у нее обнаружилась тяжелая форма шизофрении, и она все чаще и чаще оказывалась в клинике с обострениями. Чернин понимал, что болезнь уже приняла неизлечимый характер, но никак не мог смириться с тем, что жену нельзя забирать домой. Он старался привезти ее в их опустевшую квартиру хотя бы на несколько дней. Все заканчивалось плачевно: оставшись без присмотра, она раздобывала где-нибудь спиртное. Ей было достаточно самой маленькой дозы, чтобы дать волю больному воображению. Она начинала звонить ему на работу, или его сотрудникам, или знакомым, чтобы рассказать, какой ее муж деспот и подлец. В свой последний домашний отпуск она, пока Чернин готовил ей еду на кухне, вытащила из пиджака мужа мобильный телефон и стала названивать по всем номерам, которые видела на мониторе.
После рассказа Евгения Борисовича Марине стала понятнее и дружба, и опека со стороны Чернина: это естественная потребность в человеческом общении, внимании и уважении.
Ужин подходил к концу. Официант забрал грязную посуду, поставил перед ними кофе и десерт. Как будто вместе с грязной посудой он унес и тяжелые воспоминания Чернина, потому что тот, вздохнув с облегчением, подвел итог воспоминаниям:
– Так что, Мариночка, я понимаю, что не будет у меня ни внуков, ни семейных радостей… Так вот и греюсь около чужих очагов. Я ведь Ипполита вашего к себе взял – думал, ему помогу, может, он моим делом заинтересуется. Он ведь толковый мальчишка. Жаль, что так вышло…
Помолчал, поковырял ложкой взбитые сливки, словно недоумевая, зачем они здесь оказались… И уже совсем другим – деловым – тоном спросил:
– Когда он должен вернуться?
Марина, с сожалением наблюдавшая, как он уродует десерт, ответила:
– По моим расчетам, где-то через полгода.
– Если он себе ничего другого не найдет… – Чернин увидел, как она помотала головой, и продолжал: – Мало ли, может быть, за два года у него какие-то планы появились. Вы же сами говорили, что отец им заинтересовался. Пусть ко мне возвращается. Я хочу с ним поработать. В конце концов, ну не захочет он заниматься экономикой, мы можем что-нибудь придумать с музыкальным оформлением ресторана. Как вы к этому отнесетесь?
– Евгений Борисович, я буду только рада, что рядом с этим мальчиком окажется мудрый и надежный человек и что, кроме меня, его еще будет кто-то ждать. И потом, всегда спокойнее что-то делать, если есть запасной вариант на случай неудачи.
…В тот вечер, когда Алла с изумлением рассматривала ее вечернее платье и уложенные в изящную прическу пшеничного цвета блестящие волосы, Марина познакомилась при совершенно странных обстоятельствах с человеком, который не был похож ни на одного из известных ей мужчин.
Она увидела его за соседним столиком от их с Евгением Борисовичем компании. Он был среднего роста, широк в кости и производил впечатление человека, мышцы которого, как у волка, готовы в любой момент стать капканом для жертвы. Его костюм не соответствовал «клубной форме»: он был одет в черный джемпер с круглым вырезом, подчеркивавшим открытую сильную шею, и в темно-серые слаксы. Крупную, лобастую голову с коротко подстриженными густыми темными волосами, не скрывавшими плотно прижатые к черепу уши, он наклонял чуть вперед. Светло-карие глаза, опушенные густыми черными ресницами, смотрели жестко. Неожиданно пухлые для такого лица губы чаще всего были крепко сжаты и редко улыбались. Незнакомец появился за соседним столиком в разгаре вечера и производил впечатление зверя, решившего понежиться на травке с овечками, – так же расслаблен, снисходителен и слегка напряжен – на случай если вдруг появится такой же самоуверенный самец.
От него исходила мощная энергетика, с которой Марине никогда не приходилось встречаться. И уже через десять минут после сидения напротив этого готового к прыжку волка у нее заболела голова. Она просто чувствовала, что его энергия направлена на нее. Он разговаривал с другими женщинами, а смотрел на нее, он сдержанно им улыбался, а краем глаза следил за ней, как будто все время сторожил ее, Марину.
Она терпеть не могла неопределенности и решила узнать у Евгения Борисовича, что это за экземпляр сидит за столом напротив.
– А-а, – протянул Чернин. – Так это Викторов, Роман. Как это я его раньше не заметил? Да он и не ходит на такие мероприятия-то. – И, забыв про Марину, пошел к этому энергетическому вулкану.
Через десять минут он привел Викторова к Марине, запивавшей минералкой таблетку цитрамона.
– Вы не знакомы? Роман Андреевич – Марина Петровна.
– Можно просто Роман. – Его рукопожатие было резким и сильным, подносить ручку дамы к губам он не собирался.
«Да не очень-то и хотелось», – подумала Марина.
Он продолжал смотреть на нее слегка исподлобья, чуть изогнув в искусственной улыбке губы.
«Уж лучше бы не старался соблюдать этикет, – продолжала сама с собой беседовать Марина, зачарованно глядя в его разбойничьи глаза. – Чистый волк, как сказала бы бабушка-генерал».
Евгений Борисович разрядил обстановку. Похлопал Викторова по спине, поскольку выше ему просто было не дотянуться, и поинтересовался:
– Ты же не ходишь на тусовки. Каким тебя ветром занесло?
– Да я вон, – кивнул волк Роман на полного мужчину в вечернем костюме, – за Эдькой заехал. Он просил забрать его по дороге на бокс. – И в этом кивке, и в интонации, с которой было произнесено имя Эдька, послышалось что-то подростковое.
Он резко обернулся к Марине, снова посмотрел на нее в упор и спросил:
– И вам что, нравится тут бывать?
Евгений Борисович пришел даме на помощь:
– Ну, не всем же боксом увлекаться, Роман, до–рогой.
В это время вышеназванный Эдька закончил беседу и дружески коснулся плеча Романа:
– Едем-едем! Не злись, мы успеем к самому началу…
– Рад был познакомиться. – Викторов опять заглянул ей в лицо, взял руку за кончики пальцев и поднес к губам. От этого взгляда ей стало жарко. «Мама дорогая, – подумала та, что стояла с обнаженными плечами, – я и не подозревала, что способна так реагировать на мужское прикосновение». «У-гму, – ехидно подтвердила та, что ходила в джинсах. – Климакс это у тебя начинается, вот жарко и стало. Сейчас прилив закончится – враз остынешь». Пока Марина вела внутренний диалог, Викторов попрощался с Евгением Борисовичем и ушел.
