Алиса Лунина - Три чайные розы
– Хороший ты парень, Юра! – улыбнулся Климов. – Что тебе из Штатов привезти?
– Значит, едешь в Америку?! Что же, страна неплохая, сам, правда, не был, но говорят… Слушай, – Клюквин заметно оживился, – привези мне настоящую ковбойскую шляпу!
– Обязательно! – кивнул Климов.
Он посмотрел в окно на убогий уличный пейзаж и почувствовал, как к горлу подступает отчаянная тоска, которую ему придется везти через весь океан.
* * *Они сидели обнявшись, накрывшись шалью Полины.
– Как вы думаете, можно любить несколько раз? – спросила Маша, повертев в руках желтый лист. – Что, если любить по-настоящему суждено лишь раз в жизни? Позже, встречая другого человека, мы обманываемся, нам кажется, что мы снова полюбили, а на самом деле это только отблески любви. Просто память о той, единственной…
Полина, лениво потянувшись, расправила плечи:
– Милая моя, миллионы людей вообще довольствуются отблесками, так никогда и не встретив настоящей любви!
Маша улыбнулась:
– Наверное, ты права! Эх, девочки! Грустно просто на разрыв – мы тут сидим на серенькой Фонтанке, и никто не видит, какие мы красивые, умные, талантливые! А красота и молодость проходят, вот что обидно! Проходят, как песочек меж ладоней сыпется – не остановить! До того обидно, что иногда хочется ладошки разжать и песочек весь просыпать.
– У меня беда, – застенчиво призналась Татьяна.
– Что такое, Танечка? – взволновалась Маша.
Татьяна вздохнула:
– Появился седой волос!
– Давай дернем, – с готовностью предложила Маша, – или, знаешь, давай выкрасим тебя в роскошную жгучую брюнетку!
– А что это по большому счету изменит в моей жизни? – сказала Татьяна.
Маша в ответ недоуменно пожала плечами.
Полина, пустив в воздух струю сизого сигаретного дыма, задумчиво произнесла:
– Все твердят, будто что-то меняется… Наверное… Но здесь по-прежнему слишком рано ложатся спать.
– А с другой стороны, – Татьяна попыталась ободрить сестер, – скажем, во времена Средневековья женщина в сорок лет считалась древней старухой, а сейчас в этом возрасте еще можно на что-то надеяться!
– Ах как хочется праздника и чтобы непременно с черешней и красным вином! – рассмеялась Маша. – И в солнечный день! Я без солнца совсем скукоживаюсь. Я так устала от осени! Кажется, что в жилах у меня не кровь, а эта замерзшая Нева. Сегодня иду по городу, смотрю вокруг, и тоска накатывает, как волны о гранитный парапет. Небо серое, бездушный город и ветер, сносящий крышу, бррр…
Полина усмехнулась:
– Помните, у Чехова: «Живем в таком климате – того и гляди, снег пойдет, а тут эти разговоры».
– Было ли лето? – вздохнула Маша. – Сирень, лилии, бабушкины пироги, солнце и облака? Пытаюсь себя уверить, что все это было и будет, цепляюсь за те солнечные воспоминания как за соломинку… Иногда получается успокоиться и не утонуть в депрессии, иногда нет…
– Понимаю, Маруся, – кивнула Татьяна. – Нам всем нелегко… Думаю, нам очень не хватает бабушки. Ее поддержки, советов.
– А мне не хватает ее укоров, – сказала Полина. – Потому что только она умела привести меня в чувство, заставить собраться, восстать «из глубокой печали». Помните, как бабушка в детстве от нас постоянно чего-то добивалась?! Дисциплины, организации… Особенно доставалось мне! Вам с Машей повезло больше. Ты, Таня, была настолько погружена в мир литературы, что бабушка не считала возможным тебя оттуда извлечь! «И в конце концов, это тоже работа! – говорила она. – Напряженная внутренняя работа!» Маша с детства мечтала стать актеркой и, что немаловажно, подтверждала свои намерения очевидным дарованием – уже в школе участвовала в бесконечных спектаклях и репетициях. В общем, Маруся была при деле… С Андреем все тоже складывалось гладко: пионер – всем ребятам пример без всяких наставлений тянулся к знаниям, легко выучил три языка, отметился во всех возможных олимпиадах – молодец! А вот я, паршивая овца, еще в глубоком детстве выказала признаки «внутренней расслабленности», а проще говоря, лени. Чтобы с этим как-то бороться, меня отдали в балет, где мне выворачивали ноги и учили дисциплине. Но знаете, я ни о чем не жалею и благодарна за этот опыт. Хотя так и не научилась быть организованным, волевым человеком…
Татьяна улыбнулась:
– Справедливости ради стоит сказать, что, несмотря на бабушкины усилия, мы все: и я, и Маруся, и Андрей – так и остались погружены в атмосферу внутренней расслабленности. Может, это вообще не поддается никакой коррекции?
Полина пожала плечами:
– Наверное… Мы так… Кисели да сметана!
– Что? – удивилась Маша.
– В смысле что-то аморфное и зыбкое, – с иронией пояснила Полина, – слабые, безвольные, бесконечно рефлектирующие… Ммм… Чеховские герои! Люди, может, и неплохие, но разве достаточно быть только хорошим человеком? – После паузы она добавила: – В бабушке чувствовался какой-то несгибаемый внутренний стержень, запасы прочности, жизнелюбие, стойкость, потрясающее чувство юмора – короче говоря, в ней было больше жизни, чем в нас всех.
Магнитола умолкла. В наступившей тишине стало слышно, как за окнами идет дождь.
– А я думаю, – сказала Татьяна, – что те солнечные летние дни в Березовке, «Чаккона» Баха, с которой бабушка начинала утро, вкус травяного чая, бабушкины пироги, камышовые заросли, закаты, рассветы и грозы, вечерние посиделки в саду и все то, чем так радовало нас это лето, было дано нам как напоминание или откровение о том, что мы не должны потерять.
Полина устало поднялась с дивана и в который уже раз подошла к окну. Окинув взглядом Фонтанку, заметила:
– Осень. Жгут листья. Бесконечный дождь…
– Я старая, как океан или камень, – пожаловалась Маша. – Когда-то любила, ждала, была любима, мечтала… Теперь отлюбила, никого не жду, и меня никто не ждет…
Полина задернула штору и повернулась к сестрам:
– Это просто осень, Маша. Просто осень. Она пройдет…
Глава 6
Та осень прошла, и на смену ей поспешила другая. Иначе говоря, минул год…
Маша стояла под дождем и караулила Сашу. Ей было нелегко решиться на эту встречу, она отчаянно волновалась. За прошедший год Саша ни разу не напомнил о себе. Меж тем она узнала от общих знакомых, что Бушуев давно вернулся в Петербург и работает теперь не где-нибудь, а в городской администрации. Маша звонила ему пару раз, но ей никто не ответил. Позже выяснилось, что Саша переехал в другую квартиру. В конце концов Маше удалось раздобыть его новый адрес, и, преодолев гордость и сомнения, она решилась прийти к нему домой.
Консьерж в парадном строго ответил, что в указанной квартире никого нет, и девушке не оставалось ничего другого, как дожидаться Сашу возле дома, надеясь на то, что Бушуев скоро появится. Как назло, вечер выдался прохладный и ветреный, к тому же начал накрапывать дождь. Маша быстро озябла, а через час ожидания совсем замерзла. К моменту, когда у парадного остановилась роскошная черная машина, она уже стучала зубами от холода.
