Ольга Арсентьева - Серенада новогодней ночи
– Вы все ко мне? – осведомился Александр Васильевич.
– К вам! К вам! – загомонили вразнобой подчиненные.
– Ну что ж, заходите… – Александр Васильевич распахнул дверь в кабинет.
* * *Сидячих мест хватило не всем, их уступили дамам и пожилым. Собственно, и стоячих мест было не так уж много, и оттого решили дверь в коридор не закрывать.
Грубин присел не в свое президентское кресло, а на край стола, подсунув под себя ладони, и выжидательно обвел взглядом собравшихся.
Первым говорить было положено управляющему, но он выдвинул вперед главного менеджера по встрече особо важных гостей.
Андрей (тот самый, с которым мы уже встречались в самом начале этой правдивой истории) торжественно откашлялся и заговорил:
– Шеф… Александр Васильевич… Мы это… Мы все просим вас не продавать компанию!
– Просим! Просим! Все просим!..
– Мы все хотим работать в «Вечерней звезде»! Мы хотим работать с вами! А без вас мы работать в компании не хотим! И не будем!
– Не хотим! Не будем!..
– Но…
– Подождите! Пожалуйста, не перебивайте! Дайте нам сказать!
– Сказать! Дайте сказать!..
Александр Васильевич сдался и замолчал.
– Мы знаем, что вам срочно нужны деньги! Большие деньги!
Александр Васильевич угрюмо кивнул.
– И мы знаем, что кредит на такую сумму вам могут дать только под залог компании… А это тоже не выход!
– Все-то вы знаете, – смущенно и недовольно проворчал Александр Васильевич, – хотел бы я знать, откуда…
– Так ведь, шеф! Вы же не зря создали такой сплоченный коллектив! Вы просто недооцениваете его силу и способности!
– Хорошо, допустим, недооцениваю, – впервые за сегодняшнее утро улыбнулся президент. – И?
– А ведь именно коллектив может вам помочь… Помочь сохранить «Вечернюю звезду»!
– Каким образом?
– Шеф… – Управляющий взял инициативу в свои руки. – Мы вам доверяем. Мы готовы предоставить вам необходимую сумму. Под обычную расписку. Беспроцентно. И на сколь угодно длительный срок.
Грубину показалось, что он ослышался. Однако все стоявшие рядом с управляющим закивали столь энергично, что стало ясно – слова действительно были произнесены.
– У каждого из нас есть сбережения, – продолжал управляющий, – и еще почти каждый из нас может взять кредит в банке. На себя. Мы готовы сделать это… Подождите, шеф! Не для вас! Точнее, не только для вас, для ваших личных нужд! Мы готовы сделать это, чтобы сохранить нашу «Звезду»! И чтобы вы всегда оставались ее бессменным хозяином и президентом!
Кто-то не выдержал и громко хлюпнул носом. Конец речи управляющего потонул в оглушительных аплодисментах.
В такой момент президент запросто мог бы и прослезиться. Но он не стал этого делать. Он широко улыбнулся. Он широко развел руки, словно желая обнять всех. Он дождался конца аплодисментов и тихо произнес одно-единственное слово:
– Спасибо!
* * *Больше президент не сказал ничего, но народ понял, что на этом можно, пожалуй, и разойтись. И разошлись. С приятным, греющим душу сознанием, что их готовность на подвиг принята и оценена по достоинству, но сам подвиг совершать, скорее всего, не придется. Президент – человек умный и находчивый. Придумает что-нибудь и без народных сбережений и кредитов. Главное – он не продаст компанию.
Разошлись, однако, не все. Кое-кто остался в кабинете.
Ираида Глебовна.
– Да, Ираида Глебовна?
– Александр Васильевич, я должна вам сказать… Должна вам признаться…
«Надеюсь, не в любви», – подумал Грубин.
– Я шпионила за вами по приказу Тамары Луарсабовны, – выдохнула Ираида Глебовна и закрыла лицо руками.
– Я знаю, – сказал он мягко. – Я догадался.
Ираида Глебовна, с трудом удержав желание разреветься по-настоящему, сдавленно произнесла:
– Она заставила меня. Она угрожала мне. Она говорила, что все вам расскажет…
– О чем? – так же мягко спросил Грубин. – О вашей судимости?
– Вы… Вы знали?!
Грубин кивнул.
– Знали с самого начала?
Грубин кивнул снова.
– И все же взяли меня на работу…
– Я больше доверяю собственному представлению о людях, чем судебным приговорам. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы остаться один.
Из деликатности он отвернулся. За его спиной послышался какой-то полувсхлип-полустон, какое-то восторженное бормотание, какое-то невнятное движение: то ли кинуться на шею, то ли, наоборот, опуститься на колени и вознести благодарственную молитву.
Грубин на всякий случай отступил к окну.
К счастью, Ираида Глебовна не стала делать ни того ни другого. Она была женщиной разумной и здравомыслящей, за что Грубин ее как работника и ценил. Прошелестев что-то неразборчивое, она удалилась, прижав одну руку к груди, а другой вытирая платочком глаза.
* * *Грубин забыл о ней раньше, чем она вышла из кабинета.
Снова, тесня прочие мысли, перед ним выплыл, возник, почти материализовался из насыщенного напряжением воздуха образ Алены.
«Я не продам компанию, – сказал он ей. – Пойми, я просто не могу этого сделать».
Алена грустно улыбнулась ему, отрицательно покачала головой и растаяла. Вместе с ней растаял и теплый оранжевый свет из окон, превращающийся в зеленый на синем зимнем снегу. Смолк восторженный детский визг в гостиной, у елки с новогодними подарками. И даже укоризненно мяукнул, исчезая, пушистый сибирский кот Василий, которого Грубин-самый младший в последний раз дернул за хвост.
Все исчезло вместе с непреклонной Аленой, и Грубин в душевной муке, которой не знал уже давно, а может, и никогда, прижался лбом к стеклу. Но стекло оказалось теплым и не принесло облегчения.
«Ох, Алена, Алена! Ну почему ты не хочешь понять?! А если хочешь, если можешь, то почему ты не здесь, не со мной? Почему третий день я вижу и слышу тебя лишь в своем воображении? Хватит, довольно. Пора подумать о делах. Пора поискать выход из этого положения. С Тамарой я разведусь, это решено. Давно надо было это сделать. Разведусь в любом случае – будет со мной Алена или нет. Далее. Компанию я не продам. Я не знаю пока, где я достану такую сумму наличными… Продам все, что у меня есть, влезу в долги, но «Вечернюю звезду» в чужие равнодушные руки не отдам. Не отдам в любом случае – будет со мной Алена или нет».
…И долго ты собираешься ее ждать? Ждать ее прихода, ее решения?
Грубин даже не понял, кто задал ему этот вопрос – джентльмен, первобытный или оба вместе. Да это было и не важно.
«Три дня, – ответил он самому себе. – Сегодня третий день, и если она не появится до полуночи, то все… После полуночи я перестану о ней думать».
Тут кто-то из двоих – Грубин снова не успел понять кто – позволил себе недоверчиво усмехнуться. А другой (пожалуй, все же это был джентльмен) заметил, что Алена конечно же придет. Сапфиры-то остались у нее. И стало быть, она обязательно придет. Она придет и отдаст ему сапфиры – или для того, чтобы снова получить их из его рук в качестве свадебного подарка, или потому, что не захочет держать у себя такую дорогую вещь чужого для нее мужчины.
