Марина Полетика - Верю – не верю
– Погрей, – разрешила Милица Андреевна. – Молодым надо помогать. Они глупые! Особенно Вадим. Это надо же – поверить в такое!
– Мила, но кто же это все устроил? – не выдержала Лина Георгиевна. – И зачем ты все это придумала с днем рождения? Кто еще придет? Восьмой – кто? Я голову сломала. Я, ты, Вера с Вадимом, Маша с мужем, Арина. А еще кто? Хватит уже в молчанку играть, честное слово! Я же не маленькая, имею право знать, что ты тут затеваешь!
От необходимости отвечать Милицу Андреевну избавил звонок в дверь – пришли первые гости. Странно, но они явились точно в том порядке, который только что озвучила, загибая пальцы, Лина Георгиевна. Она каждый раз выбегала из кухни узнать, кто пришел, и любопытство, смешанное с испугом, сменялось на ее лице разочарованием. Сегодня ее больше всех интересовал загадочный восьмой персонаж. Если, конечно, не считать пироги с яблоками и корицей, которые, по ее расчетам, надо было ставить в духовку, когда явится последний гость и все сядут за стол есть салаты и пирог с картошкой. Тогда все будет горячее.
А Милица Андреевна, казалось, ничуть не беспокоилась. Напротив, она наслаждалась вниманием своих гостей, принимала цветы и подарки и даже устроила в ожидании приглашения за стол легкомысленное развлечение: всем гостям она предлагала написать ей поздравление на заранее приготовленной огромной открытке. Лина Георгиевна, накрывая на стол, лишь усмехалась, глядя на это не вполне подобающее солидному возрасту ее подруги веселье. Впрочем, гости так не считали. Вера с Вадимом хихикали, передавая друг другу фломастер: слово писал он, слово – она, точь-в-точь как Милица Андреевна вышивала подушечку им в подарок. Маша написала стихи, а ее муж, возмутительно молодой и красивый, откровенно веселясь, разрисовал открытку сердечками и воздушными шариками. Похоже, он отлично чувствовал себя в незнакомой компании. Арина, улыбаясь через силу – ей, как и Лине Георгиевне, это веселье казалось глупым и неуместным, – нарисовала веселую мордочку и добавила несколько слов. Последней заставили заняться сочинительством Лину Георгиевну – все уже сидели за столом, с вожделением оглядывая пироги и закуски, так что ей следовало быть краткой.
Но фломастер выпал из ее рук, когда раздался звонок в дверь, и Милица Андреевна выпорхнула в коридор со словами:
– А вот, наконец, и Михаил Петрович!
Гости, притихнув, уставились на дверь. Ни о каком Михаиле Петровиче за время их общения с именинницей не упоминалось. А сына звали, кажется, Дмитрием, но и он, по словам Милицы Андреевны, уехал отдыхать в Египет, поэтому она и отмечает юбилей не в кругу семьи.
Седьмой гость оказался генералом. Настоящим. В милицейской форме с лампасами, золотым шитьем и большой звездой на погонах. Дамы обомлели. Мужчины вскочили, едва удержавшись, чтобы не взять под козырек. Правда, генерал был росту не вполне генеральского, чуть выше именинницы, зато имел солидную комплекцию, отчего казался почти квадратным.
– Знакомьтесь – Михаил Петрович. Генерал-майор в отставке. Мой бывший коллега и друг, – церемонно представила она седьмого гостя, а ему – всех присутствующих.
Возникшая неловкость, вызванная присутствием незнакомого человека, к тому же непонятно зачем здесь оказавшегося, постепенно исчезла после пары рюмок водки и тостов за здоровье именинницы и присутствующих дам. И странный день рождения с генералом покатился по привычной для всех дней рождения колее… Но Милица Андреевна имела в виду вовсе не это, собирая странную компанию людей, не имеющих к ней прямого отношения, кроме, разве что, Лины Георгиевны. А так – племянница подруги, муж племянницы подруги, подруги племянницы подруги, муж подруги племянницы подруги. Ну, и генерал, конечно. Но во вполне абсурдной картинке имелась своя железная логика, которую Милица Андреевна и продемонстрировала.
– Дорогие мои, – произнесла она, встав из-за стола и откашлявшись. – Я очень благодарна вам, что вы пришли на мой день рождения. Который, вот Лина не даст соврать, у меня вообще-то в сентябре. И, если уж быть совсем честной, позапрошлого года.
Вера и Вадим положили вилки и посмотрели друг на друга. Маша, что-то рассказывавшая мужу, замолчала на полуслове. Муж присвистнул, глядя на Милицу Андреевну с веселым любопытством. Он понимал, что эта история напрямую его не касается, и с интересом ждал продолжения. Тем более что Маша правду говорила – Милиция Андреевна вполне симпатичная и прикольная тетка. Арина, выпрямившись, смотрела на Милицу Андреевну с усталым выражением лица: опять какие-то дурацкие шутки, сколько можно. Лина Георгиевна на всякий случай пододвинула к себе рюмочку со своей успокаивающей чудо-настойкой (после гипертонического криза она не брала в рот спиртного) и приготовилась к худшему. Ей хотелось думать, что все плохое и хорошее уже случилось в последние несколько месяцев, а на продолжение программы у нее может не хватить сил. И только генерал, с любопытством оглядев присутствующих, в одиночестве выпил еще рюмочку и закусил соленым грибком из бездонных Лининых запасов. Уж он-то ничему удивляться не собирался, видали и не такое – это был их с Милицей Андреевной общий профессиональный девиз.
– Меня извиняет только то, что я просила вас не делать мне подарков. Хотя все они мне очень понравились. А вот эту открытку я непременно сохраню на память. – Милица Андреевна взяла в руки огромную открытку с нарисованным зайцем, обнимавшим лапами большой мешок с подарками. – И знаете почему? Потому что здесь есть, уж извините за казенный оборот, образцы почерка каждого из вас. Включая Сергея, хотя он к этой истории не имеет непосредственного отношения. – Она повернулась к Машиному мужу.
– Ну почему? – весело запротестовал он. – А кто притворялся мужем противной старой алкоголички, чтобы добыть для вас информацию в «Березовой роще»? Я даже костюм купил!
– Тихо! – шикнула на него Маша. Она была очень серьезна.
– Спасибо вам за помощь и от меня, и от Веры с Вадимом, – важно кивнула Милица Андреевна. – Но дело не в этом. Как вы знаете, после смерти Бориса Георгиевича Вадим получил странное письмо от его имени, в котором тот просил, чтобы Вадим оставил Веру в покое. Более того, Борис Георгиевич просил, чтобы Вадим сделал это от своего имени, не рассказывая Вере о полученном письме. Это была его последняя воля.
– Да вы что? – охнула Маша. – Не может быть! Так вот почему…
Арина молчала, но глаза у нее округлились от удивления.
– Вы совершенно правы, Маша, этого не могло быть по определению. Верин отец в мыслях не имел ничего подобного, он радовался за дочь. И готов был принять Вадима в семью. Но даже если и предположить, что это не так, то он все равно не стал бы писать. Сказал бы по-мужски, напрямую. И не стал бы рассчитывать на порядочность человека, которого сам же в письме назвал вором. Но кто-то же написал письмо. И я уверена, что именно этот человек взял брошь, принадлежавшую Вериной матери.
