Убийственно хорош (СИ) - Стрельна Саша
— Спасибо… — пролепетала я и прикрыла глаза.
Здоровенный, темноволосый и чернобородый… «Порвал как Тузик грелку». По всему выходит, что грелкой был Кощей. Ведь это рев его неизвестно откуда взявшегося противника я слышала: «Не стрелять! Он мой!» А еще я очень хорошо помнила все, что он говорил перед этим… Теперь Вася с ним. Более того, он наверняка втерся в доверие всем моим домашним, как спаситель невинных и победитель дракона. Господи! Что же делать?
Позвонить! Мне нужно срочно позвонить! На этаже должен быть телефон. Я аккуратно спустила ноги на пол. Села. Плохо дело… Ну ничего, нужно постараться. Привычным маршрутом — вдоль спинки кровати, потом по стене до двери. Вот и коридор. Теперь осторожнее. Я уже вышла на лестничную клетку, где, как мне казалось, я раньше видела телефон-автомат, когда услышала быстрые шаги вверх по лестнице, потом из-за поворота появился человек. Сначала голова — коротко стриженная, темноволосая; черная, такая же короткая борода на смуглом лице и манера двигаться хищного зверя, вышедшего на охоту… Я бросилась бежать, но споткнулась и грохнулась на покрытый затертым линолеумом пол больничного коридора. Стремительное движение за спиной и… мое сознание в очередной раз трусливо покинуло поле сражения.
Когда я опамятовалась, рядом ругались. Чей-то смутно знакомый голос, то удалявшийся, то приближавшийся — видно, человек ходил взад-вперед по комнате, приглушенно рычал:
— Она испугалась меня! Почему она меня испугалась, черт побери? Я что, похож на привидение?
А вот и Витаминыч:
— Я же говорил вам: после всего, что с ней случилось, нервы у нее ни к черту! Говорил, что надо повременить со встречами! Так вы же все умные! Все лучше всех знаете!
— Ну, говорили… Простите…
— А что мне ваше «простите»? На стенку в сортире прибить?
Смирения Витаминычева собеседника хватило ненадолго, и он снова вспылил:
— Если тут у вас для нее рай земной, то куда ее черт понес? Почему я обнаружил ее на лестничной площадке?
Витаминычу явно было нечем крыть. Он смолчал, зато тот, другой, продолжил:
— Все ваша охранительная политика! Тащить и не пущать.
— Ну знаете, голубчик!
— Ладно, ладно, простите еще раз. Погорячился… — и вдруг в совершенно иной тональности. — Но позвольте мне побыть здесь хотя бы немного.
— Ладно, раз уж вы все равно уже здесь, — Витаминыч вздохнул и начал разводить пары.
Это было верным признаком того, что он собирается уйти. Уйти и оставить меня… С кем? С замиранием сердца я приоткрыла один глаз. Он стоял у окна. Спиной ко мне. Темный силуэт на фоне неба. Витаминыч, уже приоткрыв дверь, напомнил:
— Не больше пятнадцати минут, Иван.
Дверь захлопнулась, а я вскочила на кровати как ужаленная. Он сказал «Иван»? Еще один? Но голос…
— Почему ты так смотришь?
Он? Неужели это он? Но как?
— Я ничего не вижу без очков… Это действительно ты?
В два шага он оказался рядом и присел на край постели. Такой незнакомый и странный с совсем короткими, будто недавно подчистую сбритыми и только-только начавшими отрастать волосами и бородой на обветренном, дочерна загорелом лице.
— Теперь ты глядишь еще страннее. Почему, Машуня? Что не так?
— Ты умер.
— Нет, — удивленно улыбнулся, склонив голову на бок. — На, ущипни.
Я поглядела на его руку, которую он протянул мне, и затрясла головой.
— Я видела, как тебя убили! Мне показали запись.
— Черт, Машка, ты не должна была ее видеть!
— Так это была?..
— Краска, милая моя, только красная краска.
— Но зачем?
Иван мотнул головой, и сначала я подумала, что это будет все, что я услышу в ответ, но потом он все-таки заговорил:
— Думали, что так обезопасим тебя. Думали, если будут считать меня мертвым, тебя оставят в покое, а тем временем удастся обезвредить…
Замолчал, пожевал губами и поник. Понятно.
— Я не узнала тебя там, у Аслана, — мне пришлось откашляться, чтобы продолжить. — Очки…
Он перебил:
— Я сам себя не узнавал тогда. Особенно после того, как увидел, что это сволочь сделала с тобой.
Он внезапно качнулся вперед и уткнулся лицом мне в руки, сцепленные на коленях.
— Машка, ведь мы все это время были рядом, но выжидали, чтобы действовать наверняка. Я был совершенно уверен, что физически ни тебе, ни тем более Васе ничего не грозит. Только когда началась стрельба, а потом постовой заметил Василька…
Он говорил, и его колючая короткая бородка щекотала мне пальцы. Я невольно отдернула руки, и он тоже отстранился, взглянув на меня, как побитая собака. В душе было шевельнулась жалость, но я задавила ее — сколько мучилась я, считая его мертвым, в то время как он играл в свои дурацкие шпионские игры!
— Как получилось, что нас нашли так быстро?
— Это убежище Аслана Уциева было известно и раньше, а после того, как похитили тебя с Васей, за ним и за другими «лежками» следили.
— Понятно. Но ты… — какой смысл спрашивать, как он оказался «на передовой»? Все равно не ответит толком. Это было совершенно ясно. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся. — Ну почему ты опять так смотришь?
— Я не узнаю и, наверно, боюсь тебя. Ты другой, Иван. Или уже не Иван? Ты ведь вспомнил, как тебя зовут на самом деле?
Сказала и затаила дыхание, как последняя дурочка надеясь, хотя и не совсем понимая на что. Он же усмехнулся своей чудесной чуть кривоватой улыбкой и покачал головой.
— Нет, Машуня. Не стану скрывать, кое-что возвращается, но чаще совсем не то, что хотелось бы.
— Например, умение убивать, — почти шепотом откликнулась я, и он отвел глаза. — Ты был ужасен там, в подвале. Ты был такой же, как тот, что избивал и мучил меня. Его ведь тоже звали Иван… Или зовут? Нет, вижу, все-таки звали… Ты убил его?
Он побледнел:
— Да я убил его. И в этом мы действительно похожи. Потому что, если бы у него появилась такая возможность, он поступил бы со мной точно так же. Но есть и разница. Я никогда не подниму на тебя руку, Маша.
Внезапно он обнял меня и прижал к себе так, что я болезненно охнула. Он начал отстраняться, но тут уже я сама вцепилась в него мертвой хваткой. А потом разревелась. Глупо, нелогично, чисто по-бабски разревелась, внезапно поняв, что не хватало мне именно этого — тепла и надежности его рук. Говорят, слезы умывают душу, и, наверно, это так, потому что, когда я наконец выплакалась, с сердца ушла вся чернота, смылась вся тяжесть последних недель, вся боль и горечь воспоминаний. Я почувствовала, что теперь снова смогу смеяться.
Эпилог
Мы поженились через месяц с небольшим. В один день с Наташей, которая выходила замуж за Васю Перфильева. Все оказалось так просто, а я-то ломала голову, с чего он тогда бросился на Ивана с кулаками! В конце концов закончилась эта «история с лебедями» совсем не так плохо, как могла бы. Я вернула себе отца с матерью, а детям деда с бабушкой, выдала замуж дочь, стала невестой сама. Считай, в сорок лет впервые по-настоящему. После похищения карьера моя сделала неожиданный рывок, в момент вознеся меня на пик популярности. На людях даже приходилось не снимая носить большие темные очки — стали узнавать. Хотя работать теперь, по сути, было не нужно. Мне не хватило идейности отказаться от денег Аслана. Если бы речь шла о паре десятков тысяч долларов, а тут… В конце концов, это были деньги Васи, и я собиралась сделать так, чтобы он смог получить с их помощью все.
Иван поступил на вечерний факультет юрфака. Учился легко, по его словам, скорее вспоминая хорошо забытое, чем познавая новое. Днем же по-прежнему занимался Васей и домом. Мы были счастливы, хотя многое в нем переменилось. Любимый мой стал более жестким, уверенным в себе, но и более замкнутым, хотя это качество присутствовало в нем в большой степени и раньше. Иногда, сидя на кухне и не столько наблюдая за тем, как он стряпает, сколько глядя на его лицо — лицо человека, целиком погруженного в свои мысли, — я в который раз начинала думать, насколько Иван искренен со мной, утверждая, что так ничего и не вспомнил.
