Лето наших надежд (СИ) - Настя Орлова
В конце концов, после долгой прелюдии, которая оставляет нас обоих бездыханными, я переворачиваю девушку на спину, нависаю над ней и, удерживая фиалковый взгляд, делаю своей.
— Боже-ты-мой, — вырывается из ее груди скороговоркой.
Лежа в моих объятиях, девушка вся дрожит, ее взгляд кажется затуманенным, дыхание — сбитым и неровным. Впрочем, моя голова тоже идет кругом, а реальный мир растворятся в мареве первобытных чувств.
Этой ночью в постели Лера ведет себя иначе. В ее жестах появилось какое-то особое нетерпение, жадность, даже бесстыдность. До этого раза она много смущалась, а теперь будто отбросила робость и стремится взять от моего тела и от нашего секса все, что только возможно. Своими ласками она заставляет меня рычать от удовольствия, умело ведет любовную игру, экспериментирует, увлекается сама.
Оргазм накатывает на меня оглушительной волной, сметающей все на своем пути. Легкие начинают гореть. Мышцы рук дрожат, и я падаю на девушку, подминая под себя ее хрупкое тело.
— Надеюсь, ты довольна, — говорю лениво, когда мы, обессиленные и удовлетворенные, лежим на смятых простынях, восстанавливая дыхание. Я на спине, она — прижавшись грудью и животом к моему боку.
— Довольна? — непонимающе переспрашивает Лера.
— Ты хотела, чтобы мне было хорошо, — напоминаю я. — Это был лучший секс в моей жизни.
Она приподнимается на локте и заглядывает мне в глаза. Ее взгляд внимательный, густой, проникающий в самую сокровенную глубину души.
— Значит, нам всегда будет, что вспомнить, — говорит она серьезно, и что-то в ее тоне заставляет меня насторожиться.
— Я планирую освежить воспоминания совсем скоро, — улыбаюсь я, но она не отвечает мне тем же. Вместо этого лишь коротко целует мой подборок, потом уголок губ и щеку. — Лер, насчет Москвы, ты же подумала, правда?
— Завтра, — шепчет она, зависая в миллиметре от моих губ. — Поговорим об этом завтра.
На этот раз в ее поцелуе нет никакой нежности, только страсть и медленный сладкий огонь, который под барабанную дробь пульса раздувает угли утихшей было страсти.
41
Протяжный звук утреннего горна застает меня врасплох. Вздрогнув, я резко сажусь на постели, пытаясь сбросить с себя остатки глубокого сна. Не сразу понимаю, где нахожусь, но в следующую секунду воспоминания о прошедшей ночи оживают в памяти яркими вспышками, и я ощущаю, как в грудной клетке приятно теплеет.
Лера. Ключи. Гостевой домик. И лучшая ночь любви в моей жизни.
Я непроизвольно улыбаюсь — сдержать улыбку сейчас практически невозможно, она сочится из меня, как сок из перезрелого фрукта, как река, вышедшая из берегов от обильных ливней. В усталом теле все еще слышны отголоски страсти, в голове какая-то странная бесшабашная легкость, а в душе — тишина. Вот так, похоже, ощущается счастье.
Прошедшая ночь… По телу пробегает приятная дрожь, а низ живота наполняется характерной тяжестью. Накопленный за годы половой жизни сексуальный опыт не смог подготовить меня к этой ночи. К тому, что может быть так — глубоко, откровенно, до дрожи в коленках, до искр в глазах. Абсолютно полно. Когда теряешь связь с реальностью. Когда важным становится только другой человек, его удовольствие и собственное удовлетворение.
Рука машинально тянется к противоположной стороне кровати, но натыкается на пустоту. О том, что Лера спала рядом, напоминает лишь небольшая вмятина на подушке и тонкий запах мандаринов и мяты, который, кажется, въелся мне под кожу. Хотя не происходит ничего страшного, я отчего-то испытываю нехорошее предчувствие. Глупость такая. Это просто утро, а девушка может быть в душе или туалете. Мало ли, куда она может пойти — это же Александрова, с ней никогда не знаешь, чего ожидать.
Натянув эластичные боксеры и шорты, я выхожу из спальни. Мне достаточно двадцати секунд, чтобы обойти все помещения гостевого домика и убедиться — в доме я совершенно один. Как же бесит, что я заснул и пропустил тот момент, когда Лера слиняла.
Вернувшись в спальню, я беру с тумбочки мобильный. Папки входящих звонков и сообщений пусты, но под телефоном я нахожу свернутую в трубочку записку.
«Пришлось уйти, не попрощавшись. Дядя знает, что мы с тобой провели ночь здесь. Занеси ему ключи, пожалуйста».
И все. Лаконично и просто. И как-то чересчур отстраненно для той, кто провела ночь, в экстазе выкрикивая мое имя.
Нехорошее предчувствие, которое возникло во мне в первые секунды пробуждения, возвращается, усилившись стократно. Внутри что-то обрывается. С тяжелым сердцем я набираю ее номер. Гудки и сброс. Механически повторяю это действие еще раз. Еще. И еще.
Из транса меня выводит только звук второго горна. Засунув телефон в карман шорт, я натягиваю футболку. Ключи нахожу на столике у входа. Панина застаю в его кабинете до того, как он успевает уйти на зарядку.
— Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, — говорю слегка смущенно. — Я принес ключи.
— А, Кирилл, проходи, — мужчина поднимается со своего кресла и морщится. — Ох уж эти колени, не дают мне покоя.
— Я ненадолго зашел. Вы не знаете, где ваша племянница? — спрашиваю я, передавая ему связку. — Телефон у нее выключен.
Прежде чем ответить, Панин скользит по мне оценивающим взглядом, под которым я ощущаю себя наколотым на булавку насекомым, и, наконец, произносит:
— Лера уехала.
— Куда? — я хмурюсь, стараясь удержать внутри рвущееся наружу разочарование. — Когда она вернется?
— Сюда она больше не вернется, — он покачивает головой. — Не в этом году.
— В смысле? — я настолько ошарашен его словами, что даже не сразу осознаю их смысл. — У нас с ней планы. День самоуправления. Это лето. Еще несколько недель. Она обещала.
— Понимаю, мой мальчик, — мягко говорит Панин, в знак поддержки хлопая меня по плечу. — Такова жизнь.
— Я ничего не понимаю, — растерянно бормочу я, делая отчаянные попытки не поддаваться панике.
— Вот, — мужчина протягивает мне запечатанный конверт.
— Что это?
— Она просила предать тебе, — отзывается мужчина, вкладывая конверт в мою ладонь. — Я оставлю тебя. Ключи я забрал, будешь уходить — просто захлопни дверь.
Бросив на меня сочувственный взгляд, Дмитрий Сергеевич уходит из кабинета. Я остаюсь один.
Очень долго я стою, не шевелясь, и пустыми глазами смотрю в окно, за которым покачиваются на ветру ветки деревьев. По телу пробегает озноб. В горле зреет ком, который мне никак не удается проглотить. С минуту я просто верчу конверт между пальцами, не решаясь его открыть. Наверное, подсознательно, я уже все понимаю и лишь оттягиваю момент,
