Нестандартный ход - De Ojos Verdes
— Если бы я не поддержал, Ева нашла бы другие способы воплотить ее в жизнь.
— Но ты тоже не веришь в результат?
Рома выпрямился и повернулся корпусом к ней:
— Есть такая история про писателя Джеймса Гвотни. Его первая книга никак не продавалась, и он дал объявление в газете: «Молодой красивый миллионер хотел бы познакомиться с девушкой, похожей на героиню книги Джеймса Гвотни»...
— Я помню. И весь тираж был распродан за сутки, — улыбнулась Элиза, припоминая многочисленные упоминания об этом легендарном маркетинговом ходе. — Думаешь, с Русланом выйдет так же?
— Судя по всему, — хмыкнул и расслабленно откинулся на спинку стула, — так и будет. Уже есть. По количеству предзаписей. Реклама дает плоды. Осталось дождаться самого Руслана. А ты почему так категорично настроена к сестре?
Говорить об этом вслух было трудно, но девушку действительно давно терзала тревога за Еву, её гиперактивное состояние, стремление заглушить тоску по любимому человеку через суматошную деятельность.
Даже всеобщее веселье и ажиотаж вокруг не мешали сосредоточиться на своих мучительных мыслях. Казалось, они с Разумовским по щелчку пальцев отгородились от коллектива и пребывали в приватном пространстве. Элиза с изумлением отметила для себя, что это особенная черта Ромы — у него всегда получается создать доверительную атмосферу в любой обстановке. Или...всё же она за прошедшие полтора года знакомства с ним научилась доверять мужчине до такой степени.
— Просто...это — клиника, — заговорила, наконец, с раздражением, — то, как она пытается спрятаться от реальности и слепо верит, что заочно помогает Руслану. Для меня до сих пор дико, как она заварила это всё. С такой самоотдачей и энтузиазмом. Знаешь, пусть мои слова и прозвучат сейчас чудовищно некрасиво и даже где-то предательски по отношению к ней...но... Черт! — взмахнула руками, в сердцах выругавшись. — Мне хреново от ее жалких потуг заглушить боль вины перед ним, и брат твой ведь тоже хорош, сам не понимает, что своим поведением еще больше подстегивает ее ненавидеть себя за случившееся...
— Элиза...
— Не надо, Ром. Я знаю. За решеткой жизнь кажется иной, меняется психика, обвинять Руслана я не собиралась... Просто констатирую.
Внезапно погас свет, и оба замолчали, уставившись в полумрак помещения. Цветомузыка яркими бликами отражалась на различных поверхностях, пока парочки кружились под романтическую мелодию. А девушка задумчиво смаковала дольки апельсина, глядя на тех и размышляя.
— Почему люди не хотят принять, что нельзя настолько растворяться в другом человеке, забывая самого себя? Нам ведь дан разум, чтобы контролировать эмоции. А Ева уже дважды наступает на одни и те же грабли...
Разумовский направил на нее свой строгий взор. Выждал пару секунд, изучая безмолвно, и выдал:
— Ты предвзято относишься к ситуации. Чтобы судить, следует побывать не только в роли зрителя, но и в шкуре влюбленного человека. И тогда ты сможешь ответить на свой же вопрос.
— Ну, зануда же! — фыркнула, потянувшись за еще одним фруктовым ломтиком. — Это невозможно. Я бесчувственная и фригидная стерва. Чего, впрочем, всем и желаю. Так жить правильнее — для себя.
— Сейчас ты тоже говоришь то, что хочет услышать собеседник? — он вскинул бровь. — Или на самом деле убеждена в этом?
Прозвучало это очень схоже с тем, как мамы переспрашивают у детей по поводу якобы пропавших вещей: а если найду?..
— Ты заигрываешь со мной, Роман Аристархович? — Элиза сузила глаза и улыбнулась, получив ответную улыбку, чтобы отплатить ему той же монетой. — А мой собеседник именно это хотел услышать?
Мужчина покачал головой и усмехнулся, мол, что с тебя взять.
— Пойдем потанцуем.
— Оу, внезапно.
Девушка удивленно моргнула, но вытерлась салфеткой и поднялась вслед за ним, а потом вложила свои пальцы в протянутую ладонь.
— И что здесь внезапного? Ты как-то иначе представляла выход семейной пары в свет? — он осторожно прижал её к себе в рамках приличий, то есть, ровно настолько, чтобы окружающие увидели то, что должны увидеть, и лениво закружил в очень медленном танце. Ощущение, что они просто покачивались под тихую песню. И снова его действия не вызвали в ней никакого отторжения. — Оповещаю. Нам иногда нужно танцевать, держаться за руки и даже смотреть друг на друга…
— Я так понимаю, причина твоего остроумия — эффектная блондинка, что стоит у стены и не сводит с нас глаз? Кажется, мы как-то сталкивались с ней в твоем кабинете. Неужто она и есть та самая, «в честь» которой был заключен этот брак?
Рома не отреагировал. Даже не стал оборачиваться и уточнять, о ком речь, поскольку и так всё понял. Невозможно было не заметить, как та таращится на них. Элизе стало любопытно.
— Слушай, если у неё ещё и семья крутая, я не понимаю, почему ты продинамил ее, она реально роскошна. Разве нет? Или у тебя другие критерии?
— На твой вопрос когда-то очень давно великолепно ответил Цвейг: стекло привлекательно, но я предпочитаю вино[1].
Девушка на миг остановилась и приблизила к нему лицо так, что они практически соприкасались кончиками носов. Провокационно. Поддразнивая. И спросила елейным голосом, вперившись в него наигранно угрожающим взглядом:
— Роман Аристархович…значит, ты женился на «привлекательном стекле», чтобы попивать «вино» на стороне?..
Разумовский расхохотался, продолжив незатейливый танец, и уже менторским тоном произнес:
— Нет, Элиза, боюсь, ты вообще не вписываешься в эту формулу. И странно, что в тебе нет ни капли женского злорадства или тяги к конкуренции… А вместо этого…какая-то необъяснимая снисходительность к внешней красоте.
Неожиданно…внутри кольнуло. Слишком много всего затронула эта фраза.
Элиза вновь рассеянно посмотрела на блондинку, рядом с которой теперь стояла еще и секретарь Ромы. И сухо прошелестела:
— Наверное, потому что я ею сыта по горло, мне это неинтересно. Конкуренция из-за красоты… А дальше — что? Конкуренция из-за мужика, забытая гордость…
— Да-да, — перебил он весело. — Я запомнил с первого раза. Бесчувственная и фригидная стерва.
— А сам? — перевела на него сканирующий взор. — Ты в роли непредвзятого наблюдателя или был в шкуре влюбленного? Какова твоя философия, господин Разумовский?
— Ты заигрываешь со мной, Элиза Спартаковна? — как же легко было с ним в этом словесном пинг-понге без подтекста. Её губы тронула широкая улыбка в ответ на его вздернутую бровь. — Говоря твоими словами…я — бесчувственный стервец.
— Но не фригидный, конечно!
— Было бы печально, если бы
