Не влюблены - Эли Хейзелвуд
– Ты первая, – он пожал плечами. – Хотя здесь жила моя бывшая. Та, что шеф-повар.
Он прислонился к стойке, а я смотрела и наслаждалась тем, как явственно ощущалось его присутствие. Он словно бы заполнял собой пространство.
– Как это происходит? – спросила я.
– Что именно?
– Хотеть жениться на ком-то, а потом – нет?
– На удивление быстро. К тому же без особого драматизма.
Значит, никакой измены, а тогда, что еще? Неужели они разлюбили друг друга? Она уехала, чтобы стать шеф-поваром в каком-нибудь модном ресторане? Она разбила ему сердце?
– У тебя когда-нибудь были отношения? – спросил Эли.
– Под отношениями ты подразумеваешь?..
– Среднесрочное или долгосрочное романтическое увлечение. Проще говоря: был ли у тебя постоянный парень? – Он улыбнулся той же улыбкой, которую я чувствовала прошлой ночью у себя между ног. То, что мы сделали, должно было помочь мне избавиться от тяги к Эли. Но я не приблизилась к этому ни на дюйм.
– Это не мое дело, – продолжил он, – но я все равно был бы рад, если бы ты рассказала.
– Ты – первый, с кем я была больше одного раза.
Он усмехнулся.
– Потому что секс со мной настолько хорош?
«Это потому, что с тобой мне никогда не нужно беспокоиться о том, что я буду слишком странной, слишком непривлекательной, слишком невпопад. Ты никогда не заставляешь меня чувствовать ничего, кроме того, что мне нужно».
Но секс был лучшим за всю мою жизнь, поэтому я просто ответила:
– Да.
Моя честность, казалось, обезоружила его. У Эли вытянулось лицо, а глаза потемнели.
– Иди сюда, – он поманил меня пальцем, и хотя это означало предать Флоренс, которая подарила мне целый мир, я все же пошла. Позволила ему притянуть меня ближе, прижать к своей груди.
– Мне кажется, – прошептал он мне на ухо, – я кое-что тебе должен.
– Мое нижнее белье можешь оставить себе.
– Не это.
– Что же тогда?
– Я обещал три оргазма.
Воздух между нами загудел: словно ток в проводах.
– Это...
«Неисчислимо. Ты, и то, что мы делаем, то, что ты мне даешь, то, что ты заставляешь меня чувствовать, невозможно измерить. Дело не в оргазмах, которые можно посчитать, а в том, что я не могу точно определить и назвать, чтобы поставить галочку. Это сбивает с толку. Ты сбиваешь с толку».
– …не имеет значения.
– Да? – У его рта был вкус зубной пасты и дождливого утра, его поцелуй был одновременно легким и интенсивным, нетерпеливым и томительным. Это не поцелуй «до секса», и не поцелуй «после секса». Только такие я знала, поэтому не уверена, как его классифицировать.
Может быть, это был прощальный поцелуй.
Эли медленно отстранился.
– Ты не можешь уйти в таком виде.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не помылась. Тебе нужно принять душ, не так ли?
– Я приму его позже.
– Позже? – он поморщился.
Я нахмурилась.
– Это проблема?
– Я как раз собирался пойти в душ.
Я не знала, что ответить.
«Какой ты чистюля. Мои самые искренние поздравления. Надеюсь, это все, чего ты желаешь…»
– Хорошо. Тогда мне...
– Присоединяйся ко мне, – он переплел наши пальцы. – Тебе ведь все равно нужно принять душ, так почему бы не сделать это… интересно? – Это была плохая идея, и Эли, должно быть, прочел это по моему лицу, потому что спросил: – Почему нет?
«Из-за Флоренс. Потому что ты плохой человек, совершающий плохие поступки. Потому что ты неправ и идешь против всего, за что я выступаю, и людям может быть больно, если узнают о нас».
Проблема была в том, что я не хотела говорить «нет». Но не хотела соглашаться, хотя это не имело значения: моего кивка было достаточно, судя по улыбке Эли.
ГЛАВА 20. ПОДУМАЕШЬ, БОЛЬШОЕ ДЕЛО
ЭЛИ
Он был увлечен.
Одержим.
Влюблен.
Не в Руту, которая скорее перережет себе горло лезвием конька, чем станет объектом романтической привязанности одного из партнеров «Харкнесс». А в ее тело. В ее серьезные темно-синие глаза, которые смотрели на него с сомнением. В невозмутимую манеру, с которой она говорила самые ужасные вещи, каждый раз ставя Эли в тупик. В ее запах и запах секса на его простынях этим утром. Он проснулся со стояком, а она продолжала спать, подложив одну руку под щеку, а другую слегка сжав в кулак перед лицом. Такая восхитительная, прямо здесь, просто протяни руку и возьми.
Она выбивала почву у него из-под ног. Было что-то уникально приятное в том, чтобы находиться рядом с Рутой. Он мог представить, как совершает поступки от неловких до безрассудных и незаконных, всего лишь ради еще пяти минут с ней.
Голышом, в идеале.
– Не слишком горячо? – спросил он, слизывая воду с ее ключицы.
Эли пытался вести себя невозмутимо, но не ожидал, что Рута согласится остаться дольше, чем ей абсолютно необходимо для того, чтобы кончить. Он провел полночи, глядя на то, как поднимается и опускается ее грудь под простыней (он накрыл Руту, когда она свернулась калачиком и незаметно уснула), убежденный, что она исчезнет, если он осмелится моргнуть. Но забрезжил утренний свет, и он обнаружил ее рядом с собой. Он вернулся с прогулки с Тини, и ее машина была припаркована на подъездной дорожке.
Он собирался держать ее рядом. Для себя. Так долго, как сможет.
– Не слишком, – Рута откинула голову назад, подставляя лицо под льющуюся воду.
Он проследил за струйками, стекающими по ее длинной шее, изучал тело, и видел следы, что оставили на нем тяжелые тренировки: мускулистые руки, округлые квадрицепсы, сильный торс. Но затем резкие линии смягчились плавным изгибам. Эли с самого начала находил ее сногсшибательной, но теперь, зная, что у нее тоже несовершенное, хорошо использованное тело бывшей спортсменки, Рута стала неотразимой. Тело, познавшее лед. Смесь силы и мягкости, от которой кружилась голова.
– Ты пялишься.
– Да, – он улыбнулся. Он собирался смотреть на нее, пока не умрет или пока не ослепнет: смотря что случилось раньше. – Тебя это беспокоит?
– Нет.
