Заложник зла - Рэйвен Дарк
— А если я не смогу?
— Ты сможешь. Ты должна. Ты это сделаешь.
— Как ты можешь говорить так уверенно?
— Потому что у тебя не может быть одного без другого. Если бы кто-нибудь из присутствующих здесь потерял хоть одно из них, он бы умер. Если бы Спайдер потерял кого-то из них, для него все было бы кончено. Бандиту нужен человек, чтобы не дать всему этому проглотить его. И мужчине нужен Бандит, чтобы выжить в нем. Без этого он не сможет защитить никого или себя. Он не может сделать то, что должно быть сделано. Когда ты научишься принимать и то, и другое…
— Что? — я нажимаю, чувствуя, что ловлю каждое его слово.
— Прямо сейчас ты принадлежишь ему. Вот почему он пометил тебя. Когда ты примешь и то, и другое, он тоже будет твоим.
Я откидываюсь на спинку стула, пытаясь переварить его слова. Не до конца понимая их, но желая этого так сильно, что это причиняет боль. Нуждаясь и желая, черт возьми, я этого не сделала.
Кэп встает, берет свою трость, опирается на нее и сжимает мою руку.
— Это придет к тебе, Ангел, — говорит он. — Ты увидишь.
Я лишь наполовину осознаю, что он уходит, когда смотрю на входную дверь, где несколько мужчин тащат потрепанный байк. Мои мысли кружатся, темные и пугающие, как тоска и одиночество, которые давят на них.
Как будто Кэп дал мне ключ от потайной комнаты, доступ к чему-то, чего, как мне кажется, я не должна хотеть, но хочу. Он дал мне ключ от комнаты, только я не могу найти дверь. Я стою близко к ней, потому что чувствую что-то за ее пределами. Оно там, обжигающе горячее, мрачное и ужасное. Мне это нужно, я хочу этого, и я ненавижу все это одновременно.
Даже если я найду дверь, смогу ли я ее открыть? А если я это сделаю, что, если я больше никогда не смогу уйти?
Я не знаю, как долго я сижу тут, прежде чем понимаю, что Текила зовет меня вернуться к работе. Я встряхиваюсь и возвращаюсь к работе, но чувствую себя как-то на взводе, не в силах сосредоточиться. Слова Кэпа должны были заставить меня почувствовать себя лучше, но вместо этого они заставляют меня чувствовать себя более неуверенной, чем когда-либо.
Задний столик завален тарелками, пивными кружками, пепельницами, полными сигарет и сигар. В кои-то веки диваны пусты. Я беру мусорное ведро с бара и возвращаюсь к столу, убираю посуду и вываливаю пепельницы в жестяную банку.
Джулс подходит и плюхается на диван, выглядя усталой, но счастливой. Ее топ перекосился, одна грудь почти вываливается наружу. Один из парней ухмыляется ей, и ее лицо розовеет, когда она улыбается.
Я прочищаю горло, стараясь не смотреть на ее топ.
— О, — она смотрит вниз и поправляет свой топ. — Позволяю всему этому болтаться там, не так ли?
Я неловко пожимаю плечами, все еще не уверенная в своих чувствах к ней. Я все еще не совсем уверена, что между ней и Спайдером ничего не происходит. Теперь мне ясно, какова роль этой женщины в клубе. Любопытство одолевает меня, внезапное и острое, и мысль о том, чтобы озвучить любой из вопросов, проносящихся у меня в голове, заставляет мои щеки вспыхнуть.
Не в силах смотреть на нее, я ставлю корзину с грязной посудой на стойку для мытья. Затем я снова возвращаюсь к столу и начинаю собирать разбросанные по нему газеты.
— А ты… э-э... хочешь попить или что-нибудь еще? Ты выглядишь так, как будто тебе это нужно.
На ее лбу выступил пот, а светлая челка прилипла ко лбу. Кроме того, сбоку у нее на шее есть большой засос.
Как только я произношу эти слова, мое лицо пылает еще сильнее, особенно когда ее глаза блестят. Я прочищаю горло.
— Воды была бы замечательно, спасибо.
Я киваю и поворачиваюсь, чтобы забрать бумаги и принести ей попить.
— Подожди. Я хочу прочитать это, — когда я смотрю на нее, она машет рукой в сторону газеты, лежащей поверх стопки, которую я держу.
— О, —я протягиваю ей ее, бросая взгляд на заголовок: Мужчина предстанет перед судом за нападение на жену.
На изображении под ним изображен мужчина в оранжевом комбинезоне в наручниках. Полицейские сопровождают его вверх по цементным ступенькам.
Когда я возвращаюсь, чтобы вытереть стол, Джулс бросает газету на пол. Я протягиваю ей бутылку воды.
— Фу, — рычит она. — Они все это обелили.
— Хм? — я перевожу взгляд с нее на газету, потом снова на нее.
Она качает головой. — О, просто они сделали так, чтобы то, что он сделал, звучало так, как будто он ворвался и ударил ее по лицу или что-то в этом роде. Это было намного хуже. Он должен быть на электрическом стуле за то, что он с ней сделал.
Мои брови взлетают вверх, тряпка останавливается на середине вытирания стола. Ненависть горит в ее глазах, когда она смотрит на мужчину на фотографии. — Ты знаешь жену этого человека или что-то в этом роде?
— Она моя сестра.
У меня отвисает челюсть.
Ее сестра. Пенни. Мама Бена и бывшая жена Дизеля.
Бен назвал Джулс своей тетей.
Я наклоняюсь, глядя на фотографию. Мужчина оглядывается через плечо на камеры позади него. На его лице холодная, самодовольная и вызывающая улыбка. Его волосы темные, но с проседью по бокам. В его глазах холодная, безжалостная ненависть, которая заставляет меня дрожать.
— Мне жаль, — говорю я. — Пенни — это та, что в больнице, верно? С ней все в порядке?
— Отнюдь нет. Он очень хорошо ее оттрахал. Ей предстоит несколько месяцев выздоровления.
Я в ужасе смотрю на нее. Я беру газету и бегло просматриваю статью, ловя такие слова, как проникновение со взломом, обвинение в нападении и нанесении побоев, а также насильственное заключение. Я также улавливаю имя этого человека.
Гэри Джеймисон.
Слова Джулс, сказанные прошлой ночью, эхом отдаются в моей голове. Бен Гэри Джеймисон. Она так
