Моя (не)любимая бывшая - Диана Рымарь
А в девятнадцать я вообще творил одну сплошную дичь. Ни на какую серьезность в моей голове даже намека не было. Снежана в этом плане даст мне большую фору, она была и есть гораздо серьезнее меня в ее возрасте.
Неужели я позволю одной ее ошибке разрушить нашу будущую жизнь? Ведь жизнь длинная. Сколько ей? Двадцать четыре. Если предположить, что проживем до восьмидесяти, впереди нас ждет больше пятидесяти лет… Полвека — огромный пласт времени, который мы можем провести вместе. Если противопоставить этому глупый поступок девятнадцатилетней девчонки, получается даже смешно. Это несопоставимые вещи.
Да, Снежана совершила ужасную ошибку. Пять лет назад. Но не стану же я всю жизнь наказывать ее за тот грех. По-моему, уже достаточно наказал, причем как намеренно, так и неосознанно.
Нет таких людей, кто не ошибается. И она — всего лишь человек. Мой самый любимый на свете человек.
Пусть не сразу, но я прощу Снежане тот косяк. И клятву с нее возьму, что больше никогда подобного не совершит.
Глава 39. Это странное утро
Снежана
Я шевелю под одеялом рукой.
Хочу нащупать большое и теплое тело Барсега. Ведь спал рядом всю ночь… Или просто лежал? Я периодически просыпалась оттого, что он целовал меня то в макушку, то в плечо, то в щеку. Нежно так целовал, даже с придыханием. Думал, я не чувствую? А я все чувствовала, каждое его шевеление.
Не привыкла спать с кем-то, может поэтому.
А может и потому, что спала именно с ним…
Во всех смыслах спала! Между ног до сих пор пульсирует наполовину болью, наполовину удовольствием после всего, что он со мной делал. Даже грудь — и та ноет от того, сколько раз он целовал ее, как прикусывал соски, как сжимал в руках.
Наутро я чувствую себя удовлетворенной кошкой, которую много и с чувством ласкали. Я никогда себя так не чувствовала. Ни единого раза…
Мне очень стыдно, но я бы хотела все повторить. Вот такая я, оказывается, развратная.
Сую руку подальше, но даже так не нащупываю Барсега рядом.
Открываю глаза.
Спальню освещает желтым светом ночник.
Я одна.
В огромной кровати на большой подушке, укрытая гигантским пушистым одеялом.
Совсем одна…
Почему он ушел? Ведь еще так рано — настенные часы показывают семь утра, да и на улице еще совсем темно.
А главное-то, главное — почему я волнуюсь о том, где Барсег Багирян?
Как вообще дошло до того, что я преспокойно сплю в его постели и мечтаю, что он снова возьмет меня? Как дошло до всего того, что между нами случилось ночью?
Вчера утром мы цапались с ним как кошка с собакой. Да что там, вечером тоже цапались! Пусть к тому времени он уже отчего-то решил, что нам нужно срочно пожениться.
Но потом Барсег признался в любви, и это выбило у меня из-под ног почву.
Я искренне не знаю, зачем он это сделал, но это лишило меня способности мыслить логически или мыслить вообще.
Я стояла там на кухне, как последняя дурочка, хлопала ресницами и… Хотела ему верить!
Я так сильно хотела ему верить, что закрыла глаза на все. Сколько раз я представляла, что он будет вот так передо мной стоять и клясться в любви? Сотню раз? Тысячу? Что будет молить меня вернуться, что станет извиняться, рассказывать, как я для него важна.
Он не извинялся, конечно, но в чувствах признался ясно и четко.
Для моей воспаленной психики и этого оказалось достаточно.
Почти смертельно раненая его ужасным поступком пять лет назад, я продолжала в самых потаенных мечтах желать, чтобы он пожалел о том, что вычеркнул меня из своей жизни.
Как самая глупая влюбленная дурочка, я хотела, чтобы он осознал, что не может без меня. И вчера он сказал ровно то, что я так мечтала от него услышать годы назад. Да, мечтала я об этом давным-давно, как давным-давно запретила себе его любить.
В конце концов, это ведь Барсег.
Ему в принципе верить нельзя, как и любому другому мужчине. Я разве не выучила этого урока раньше? Мне его с кровью вколотили…
В то же время то, что случилось вчера ночью, я сохраню в памяти на всю жизнь.
Интересно, я заперта здесь?
Только хочу встать, проверить, как вдруг слышу, что по коридору кто-то идет. Кто-то большой и тяжелый.
Дверь открывается просто, без звука отпираемого замка. Значит, была не заперта…
Я почти вся прячусь под одеялом, зажмуриваюсь.
Однако слышу, как вошедший идет прямо к кровати. Осторожно ставит что-то на свободную сторону.
Не удерживаюсь от любопытства, открываю глаза.
На меня смотрит улыбающийся Барсег. Осторожно садится на постель рядом со мной.
Он мне завтрак принес — на переносном столике.
После всего того ужаса, который происходил между нами за последние пять лет, он просто взял и принес мне завтрак.
Удивленная, я сажусь в кровати, прикрыв одеялом грудь.
— Доброе утро, — говорит он. — Ты вчера нормально не поела. Не уверен, что ты предпочитаешь на завтрак, принес всего по чуть-чуть.
С этими словами он открывает передо мной стальной колпак, демонстрируя несколько маленьких тарелок. На одной красуются горкой сырники с клубникой, на другой лежит скрученный рулетом омлет с ветчиной, а на третьей тарелке возлежит круассан с шоколадом. Очень похожий на те, что продаются в кафе, находящемся в офисном здании, где мы работаем. Ровно такой же круассан, какими мы с Аней завтракали за работой много-много раз.
От тарелок с едой божественно пахнет.
— Поешь, — просит Барсег. — Хоть кусочек чего-то.
Я беру вилку, отделяю кусочек омлета и отправляю в рот. Насыщенный, яркий вкус, знакомый с детства. Нежнейшее блюдо, которое украсит любой завтрак.
— Ты же любишь кофе, да? — спрашивает он.
Аккуратно пододвигает мне белую чашку с дымящимся темно-коричневым напитком.
— Люблю, — киваю.
Беру в руки чашку, делаю маленький глоточек.
Натуральный, в меру крепкий, совершенно не сладкий, зато бодрящий.
— Барсег, — спрашиваю тихонько. — А что там?
Указываю на небольшой стальной колпак, который прикрывает блюдо чуть поодаль от меня.
— То, что следовало отдать тебе еще вчера, — басит он и враз серьезнеет.
Приоткрывает крышку, демонстрируя мне черную бархатную коробочку.
Вижу ее и столбенею.
Сдвинуться с места не могу.
Барсег берет коробочку в руки, открывает. Изнутри на
