Бывшие. Я тебя отпускаю - Даша Черничная
— Нет, — выплевываю тут же, даже не думая, и рву документы, швыряю их на стол, разделяющий нас. — У моего сына есть настоящий отец, и это не ты, Степан.
— Ты до сих пор надеешься на помощь этого клерка? — усмехается Веремеенко.
— Мне прямо сейчас выложить перед тобой все карты на стол или как? — выплевываю с ненавистью.
Я устала играть в эти игры и не позволю запугивать себя.
Веремеенко резко дергается и хватает меня своей лапищей за подбородок. Притягивает к себе через стол. Он делает мне больно, но я не хочу показывать ему этого и, сцепив зубы, замираю.
— Вздумала играть со мной, девочка?! Так у тебя ни сил на это нет, ни бабок, ни союзников. Я предлагал тебе по-хорошему, но ты… кем ты себя вообще возомнила, а? Я же от тебя места мокрого не оставлю.
Его влажное дыхание обжигает мою кожу, и я морщусь.
— Значит так: даю тебе день. Если в пятницу тебя на будет в моем офисе на обсуждении брачного договора — пожалеешь!
— Угрожать мне вздумал? — спрашиваю со злостью.
Веремеенко с силой отпускает меня, и я едва не падаю на пол, в последний момент успевая схватиться за стол.
Степан поправляет галстук на животе и отвечает беспечно:
— Угрожать тебе?! Пф! — усмехается зло. — Даже не думал, но, помнится мне, есть у тебя бабка… и сын, да, Инга?
— Только тронь их, — сжимаю зубы до боли.
— Я жду тебя в пятницу, Инга, — давит на меня.
Рывком встаю и ухожу из ресторана, плохо соображая и не понимая, что делать.
Глава 45
Инга
Естественно, в пятницу я не еду к Веремеенко.
Несколько дней подряд прокручиваю в голове все возможные способы быстро и решительно избавиться от мужчины.
Я даже консультируюсь с юристом, который предлагает мне на выбор два варианта: согласиться на условия Веремеенко (и тут же забыть о состоянии) или выйти замуж за настоящего отца Саши.
Серик Михайлович подробно расписывает все плюсы второго варианта — а то я не знаю их! — и поясняет очередность действий, так, чтобы быстро и наверняка.
В субботу втроем с Никитой и Женькой отправляемся на матч Сани. Он поехал раньше, потому что у них есть обязательная подготовка перед игрой.
Рассаживаемся по местам. Женька заведена до предела. Никита тоже переживает, хотя старается не подавать вида. Я же понимаю, что этот матч очень важен для Алекса. От результата зависит многое, в том числе и дальнейшая расстановка игроков в команде, а также то, кто войдет основной состав.
Звучит музыка — и игра начинается.
Она проходит напряженно. Я нервно грызу ногти, Женька срывает голос, а Никита успокаивает нас обеих, говоря, что Сашка все делает правильно, что он отлично владеет ситуацией и, даже если его команда проиграет, как игрок он выдает потрясающий результат, не заметить это сложно.
Когда звучит финальный свисток и нашу команду объявляют победителями, включается музыка и на льду начинается вакханалия. Ребята прыгают на Саню, кричат, толкаются. Все это сопровождается радостными воплями и улюлюканьем.
Мы с Никитой и Женькой на радостях тоже обнимаемся.
Неспешно, в числе последних зрителей, покидаем трибуны. Выходим на улицу, дожидаемся Сашку.
— Вы видели, как Саня быстро уау, — Женька резво пробегает с палкой мимо нас. — А потом вот так и вот так, и го-о-о-л!
Никита присаживается перед Жекой:
— Гол это в футболе, а в хоккее кричат «шайбу».
— Да-да,— быстро кивает Женя. — Пап, а можно, когда я вырасту, тоже буду заниматься хоккеем, прямо как Саша?!
— Э-э-э, — Никита чешет затылок, — я не уверен, но, кажется, у нас в городе где-то должна быть школа женского хоккея?
Решаю помочь Никите:
— Жек, а как же рисование? У тебя так хорошо получается!
— Ла-адно, — благосклонно кивает девочка. — Так и быть, стану художницей.
Никита поднимается и бормочет себе под нос:
— Хоть зубы будут целы.
Я смеюсь, Женька, не особо понимая причину моего веселья, все равно поддерживает меня и тоже начинает смеяться. Как раз в этот момент выходит Саша, по-свойски прощается с командой и направляется к нам.
Никита тут же подходит к нему, хлопает по плечу и притягивает в быстрые, но теплые объятия:
— Саш, это было круто! Ты молодец, — произносит искренне.
Сын смущается, но отвечает практически дружелюбно:
— Спасибо.
— Но мне кажется или ты пережестил? — аккуратно уточняет Никита, и тот разводит руками.
— Что сказал тренер? — я тоже притягиваю к себе Саню и чмокаю в макушку.
— Что я машина! — бьет себя в грудь кулаком.
Смеюсь:
— А если серьезно?
— Ну ладно, — Алекс поджимает губы, расстроившись, что я не повелась. — Сказал, что если я так быковать и дальше буду, то никакой страховки не хватит, чтобы вылечить мои зубы.
Идем по улице к нашим машинам, болтаем о матче.
— Предлагаю отметить победу, — улыбается Никита.
Все активно поддерживают эту идею, и я говорю:
— Ник, давайте встретимся сразу в кафе, я подъеду туда на своей машине.
Фадеев смотрит на меня пристально, но вопросов, откуда у меня авто, не задает.
— Как скажешь. Идемте, мы проводим вас к машине.
— Брось! — отмахиваюсь.
— И больше ничего не говори, — Ник закатывает глаза, и вчетвером мы идем по опустевшей парковке.
На самом деле, я рада, что он решил проводить нас, — уже стемнело, а слова Веремеенко еще звучат в моей голове.
И не зря, потому что, едва мы подходим к моей машине, появляются трое шкафообразных мордоворотов в духе девяностых. По лицам сразу видно — интеллектом обделены.
— Привет, цыпа, — произносит один и сплевывает. — Тебе тут привет просили передать. Догадываешься кто?
Внутренне я вся сжимаюсь. Мгновенно в нашей четверке происходит рокировка. Никита выходит вперед, задвигая меня и детей себе за спину.
— Че надо? — нагло спрашивает Никита и подается вперед, прямо на них.
Он совсем, что ли? Они же сейчас ему…
— А это ты у бабы своей спроси, че нам надо, — главный из троицы сплевывает в сторону.
Неожиданно сбоку выпрыгивает Саша и кричит:
— Сам ты баба!
—
