Моя Мия. На осколках первой любви (СИ) - Коваль Лина
– Ты об этом думал?
– Конечно. С Нового года раз по тридцать в день.
Вспыхиваю от восторга.
– Я тоже хочу тебя попробовать, – признаюсь, безнадёжно краснея и сама тяну руку к резинке тонких спортивных штанов, но Громов бережно убирает мою ладонь.
– Тш-ш-ш, Карамелина. Тормози.
– Почему? – округляю глаза.
– Потому что ты девственница.
– И что?
– Надо как-то к этому подготовиться, – озадаченно произносит Мирон, не спуская взгляда с моей груди.
– Как? Фейерверки заказать?
– Не знаю. Я пока не решил.
В моей душе всё с ног на голову переворачивается. Почему они все меня берегут?
Для кого?
– Так может, – со злостью выплёвываю, – мне к другому обратиться по этому вопросу? К кому-нибудь решительному?
Шиплю, как разъярённая кошка.
– Лежи уже, бессмертная, – Мирон грубовато подминает меня под себя и фиксирует с помощью рук и всего тела.
Он такой твёрдый там… что желание мгновенно расползается по моему телу, заполняя каждую клеточку. Никогда даже чего-то похожего не испытывала.
– Сам такой, – кусаю пухлые губы, пока он смотрит на меня подозрительно.
– Будет больно, – говорит тихо.
– Пофиг.
– А потом приятно, – улыбается Громов пошло, сразу же грустнеет. – Но это не точно. Первый раз…
– Гро-мов, блин, – взвизгиваю, отталкиваю его и сажусь на кровать. – Хватит. Трахни уже меня, – заливаюсь краской оттого, что сказала. – И не дай бог будешь обращаться со мной как с хрустальной вазой? Понятно?..
Веду плечами, и ночнушка опадает к моей талии, полностью обнажая грудь. Лицо Мирона наконец-то перестаёт изображать неуверенность.
– Даже не сомневайся, трахну так, что ноги не соберёшь.
Всхлипываю, когда его руки с силой сжимают мою талию и опрокидывают тело на кровать.
– Ай, – закусываю губу.
Мирон тянет вниз сорочку, подхватывая вместе с ней крохотные трусики и оставляя меня совершенно голой.
Прикрываю глаза, пытаясь справиться со стеснением.
А когда открываю, вижу, что Мирон тянется к креслу и извлекает из кармана джинсов презерватив.
Скулы на идеально красивом лице становятся чёткими, а глаза лихорадочно бегают от моей груди к промежности, которую он тут же накрывает ладонью.
– Знаешь, что такое оргазм, Карамелина?..
– Оргазм? – нахмуриваюсь с иронией. – Это что-то для глаз? Да?
Мирон посмеивается и впервые касается меня там, внутри…
Замираю на полуслове и шокировано округляю глаза от горячего прилива ко всем органам сразу. Ох…
– И для глаз тоже, – кивает Громов, опуская взгляд. – Для моих...
Смотрит за движениями своей руки в полумраке, вызывая во мне чёткое желание соединить ноги или попросить его отвернуться.
Это оказывается намного сложнее, чем я думала – переспать с Миром. Я даже немного начинаю понимать его фразу про «секс с самим собой».
Глаза зажмуриваю. Столько всего нас интересного ждёт. Ведь занятия любовью – это тоже часть отношений, для нас абсолютно новая. Неизведанная.
– Что с тобой? – спрашивает Мирон, проезжаясь взглядом по моему обнажённому телу до самого лица. Смотрит подозрительно. – Такая смелая была только что…
– Да пошёл ты, – вспыхиваю и запрокидываю голову, когда его палец ложится на сокровенную пульсирующую точку. Растирает по ней влагу и кружит, кружит... – Ох… Как хорошо, Мир…
Вторая мужская рука фиксирует моё тело, удерживая талию.
– Так что там с оргазмами? – ещё раз спрашивает Громов.
Не останавливается ни на секунду. Мучает, распаляет.
Мотаю головой и отчаянно краснею.
Твою мать…
– Эй, – он нависает сверху и заглядывает в глаза. – Ты что… меня стесняешься?
– Немного, – признаюсь.
– Не доверяешь?..
– Доверяю, конечно, – поспешно отвечаю.
– Это ведь я, – снова целует в губы, языком касается моего языка и сплетает их, ухватившись за подбородок ладонью. Резко отстраняется. – Всё хорошо будет, слышишь? Я рад, что у вас… до оргазмов дело не дошло.
Киваю и робко обхватываю твёрдую шею руками.
Притягиваю Мирона к себе. Раз и навсегда привлекаю. Вес его тела опускается на меня и ощущается приятной тяжестью, а твёрдый пах прожигает промежность.
Не верится, что всё это с нами сейчас происходит. Безумие в каждом уголке моей души зреет. Мой. Мой. Мой.
Сердце замирает.
Музыка в ушах вдруг появляется. Фанфары с орга́ном и дыховыми инструментами.
Как? Как я могла себя с кем-то представить? Вот так, обнажённой… Со стыда бы сгорела, если даже с ним, со своим единственным, стесняюсь.
Снова зажимаюсь, но вида стараюсь не подавать. Храбрюсь до последнего. Сейчас чувствую себя немного глупо оттого, что сама настаивала.
Дурочка.
– Погоди, – целует Мирон ласково горячую щеку, и оперевшись на локти, поднимается с кровати. – Сейчас приду.
– Ты куда? – испуганно шепчу.
Он что? Передумал?
Дура! Какая я дура!
– Потерпи и не переживай. Я кое-что придумал, – подмигивает Мирон. Поправляет выпирающий в штанах член и выходит из комнаты. Я же растерянно смотрю по сторонам.
– Вот, – возвращается Громов с обычным бокалом. – Вино. Красное. Поможет тебе расслабиться.
Нахмуриваюсь. Прикрываю грудь руками.
– Думаешь, стоит? – закусываю губу.
Мирон по-мальчишески улыбается. И почёсывает плечо свободной рукой.
– Пей давай, Карамелина. Амфетамина у меня нет.
– Очень жаль, конечно, – закатываю глаза и под пристальным взглядом Громова выпиваю половину бокала.
Горячий комок сваливается из горла в желудок, а оттуда сразу же… куда-то вниз. Пристально наблюдаю, как Мирон отставляет бокал и усаживается рядом.
– Так лучше, любимая? – заботливо интересуется.
По телу электрический разряд прокатывает.
Разве счастье может быть таким? А? Хочется запечатлеть этот момент на всех физических носителях – на бумаге, на киноплёнке, снять на телефон и спрятать, чтобы иногда пересматривать. А потом внукам показывать.
– Скажи ещё раз, – умоляю тихонечко.
– Любимая, – легко произносит Громов. Целует ласково мою раскрытую ладонь.
– Ещё.
– Любимая. Моя любимая.
Ноги подкашиваются. Хорошо, что лежу.
– Мне нравится, – шепчу. – Мир. Мне так нравится.
Боже, он такой красивый.
– Ты очень красивая, – вторит моим мыслям Мирон, протягивая руку и убирая с моего лица волосы. – Самая красивая моя девочка. Получше стало?
Пожимаю плечами и прикрываю глаза на секунду. Внутри меня тёплый, уютный кисель, в котором я купаюсь и выплывать совершенно не хочется.
– Обними меня, – прошу шёпотом. – Пожалуйста. И…
– Что?
– Потрогай снова… Там…
Громов ложится рядом, привлекает моё тело к себе, обняв за талию. Его ладонь снижается, оглаживает бедро и подхватывает мою ногу под коленкой, отводит её в сторону, фиксируя своими ногами.
– Ох…
– Попробуем ещё раз.
– Да, конечно, – произношу, закрывая глаза.
Отдаюсь приятным ощущениям, запахам, чувствам. Этого всего так много, что калейдоскоп ослепительно яркий и взрывной выходит.
Мирон опять накрывает пальцами клитор.
– Расслабься, – шепчет и целует за ушком, снижается и окутывает губами сосок.
Перекатывает его во рту, посасывает, не прекращая ласкать промежность.
– Ох, – выгибаюсь, чувствуя, как внизу живота становится тесно.
Удовольствие с желанием волнами накатываются, словно раззадоривая. Развожу шире ноги и на инстинктах начинаю подмахивать бёдрами, навстречу тёплым пальцам.
– Мир… – выдыхаю в потолок. Клитор потрясает первая судорога, трансформирующаяся ещё в одну и распространяющаяся на ноги тоже.
Вспышка в глазах. Словно маленькая смерть. Хватаю жадно воздух и часто дышу.
– Твой первый оргазм, Карамелина, – хрипит Мирон, зверски набрасываясь на мой рот.
Поцелуй становится сумасшедшим. Всё ещё чувствуя мощные приливы внутри, льну к Громову всем телом и опускаю руку на резинку его штанов, отгибаю её и накрываю ладонью каменный член. Дыхание замирает.
