Дорога к тебе и от тебя (СИ) - Лина Эдриан
— Динь… что происходит? — спрашиваю я.
Задать этот вопрос сложно. Очень не хочется. Но так правильно, так нужно.
Денис отворачивается, будто не может больше смотреть на меня. Опять сжимает руками перила. Все тело напряжено, сжато. Потом резко смотрит на меня.
— Я выхожу из проекта в Москве, — чеканит он.
Я пораженно распахиваю глаза. Меня удивляет все: тон моего мужа — резкий, колкий, жесткий, совершенно несвойственный ему, и слова, которые он говорит.
— Как…
— Просто, Саш, просто, — резкость вдруг пропадает из его голоса, но появляется усталость и боль.
Я молчу. Обнимаю себя руками, не зная, что сказать, и страшась спросить.
Он знает? Откуда? Что будет дальше? Мысль, что я потеряю его дарит два полярных ощущения. Первое — облегчение, потому что не надо больше врать и обманывать, я могу поддаться своему безумию под названием “Тимур”. А второе — отчаяние, потому что я не могу остаться без своего мужа. Не могу, я погибну.
Я не понимаю сама себя. Это сложно. Сложно выбирать, я не хочу. Да и между чем и чем я выбираю? С одной стороны — муж, который любит меня и носит на руках. С другой — Тимур, к которому, да, меня тянет, но между нами лишь похоть. Тимур… ничего мне не предлагал и не обещал. Хочу ли я выбрать пустоту и неизвестность вместо равномерной, устроенной жизни с человеком, который так много обо мне всегда заботился?
— Динь… я…
Пытаюсь что-то сказать, сама не знаю что, но чувствую — задолжала ему объяснения.
— Нет, Саш, не надо, — глаза мужа предостерегающе сужаются. — Нет больше Москвы. Нет проекта новой галереи. Ничего нет. Есть мы. Я и ты.
Он говорит так надрывно, так упрямо, будто пытается меня и себя убедить. Сделать эти слова реальностью.
Я смотрю в такие родные глаза и молча киваю.
— Мы уедем… на неделю, на месяц, на год, — продолжает упрямо мой муж. — А может, навсегда, — смотрит на меня, будто ждет подтверждения.
Ему нужна моя готовности бросить все, потому что он готов дать нам еще один шанс. И я чувствую, что Денису важно, чтобы я была готова не меньше, а может, даже больше. Я киваю, бездумно, растерянно, а по щекам текут слезы.
Не успеваю осмыслить, понять, решить. Внутри меня дыра. Яма. Тьма. Только сейчас я вдруг осознаю, в какие руины превратилась моя жизнь. Понимаю наконец, как сильно ранила и уничтожила не одну себя, но и Дениса.
Для него измена — самое ужасное, как повторяющийся кошмар. Его первая жена ему изменила. Я знала, знала, что не имею права его так ранить, так предавать, и все равно это сделала.
Тимур Старцев. Это он. Вновь разрушил мою жизнь. Разломал, разбил. Превратил в руины. Почему? Потому что ему так захотелось. Потому что он решил, что имеет право. Я слабая, глупая, ничтожная… поддалась. Не смогла отстоять себя, противостоять, сопротивляться. Не смогла… И теперь пожинаю плоды в виде своей разрушенной, уничтоженной жизни.
— Мы просто уедем… — лихорадочно шепчет Денис, прижимая меня к себе.
А я закрываю глаза и впервые в жизни молюсь. Во мне нет ни силы, ни смелости, чтобы выплыть, спастись.
Я не могу ненавидеть Тимура. Никогда не могла. Даже, когда говорила ему, что ненавижу, кричала об этом, шипела, на самом деле не ненавидела. Даже, когда думала, что хочу ненавидеть, должна, не могла. Даже, когда было адски больно, не ненавидела. Как будто это чувство было инородным, чужим и во мне просто не приживалось. Но зато сейчас, ощущая, как крепко сжимает меня муж и как напряжено его тело, я, кажется, по-настоящему научилась ненавидеть себя.
Глава 21. Ничего не получается
Я бы хотела сказать, что все было нормально, но не было. Денис пил уже неделю. Вливал в себя виски литрами. Он выходил из дома только для того, чтобы дойти до бара и вернуться вдрызг пьяным.
Все время, что мы были вместе, он максимум выпивал бокал виски на каком-нибудь мероприятии и все. Он запрещал дома хранить алкоголь и пить без особого повода. Если мы шли в ресторан, то он максимум мог позволить нам выпить по бокалу вина.
Просто мой муж был в каких-то вопросах идеалистом: костюм должен быть всегда хорошо отглажен, алкоголь в ограниченных количествах и особых случаях. Я соглашалась с ним и даже восхищалась принципиальностью своего мужа. Он для меня пример того, как надо и как правильно. Ведь я в отличие от него была менее требовательной.
Он меня научил относиться внимательно к тому, во что я одета и как пахну, что ем и как говорю. И с ним я стала более… изысканной, красивой даже. Потому что следила за собой.
Вкус в одежде поменялся благодаря тому, что Денис часто выбирал для меня наряды и приучил к определенному стилю. Никаких коротких, агрессивных платьев, предпочтение натуральным, дорогим тканям — лен, хлопок, шелк. Помню раньше я часто носила джинсы, а сейчас не была уверена, что они есть у меня в гардеробе. Штаны, брюки — да, этого с избытком. Да и редко я теперь ходила туда, где нужно было бы надеть джинсы.
Моя жизнь — это галерея, мастерская, дом. Работа, картины и муж — вот все, что было основой моей обыденности. А теперь и Тимур…
Первый раз я увидела Дениса пьяным на следующий день после того, как он вернулся из Москвы.
После разговора на мосту мы поехали домой и больше ничего друг другу не сказали тем вечером. Я ушла в спальню, а Денис в свой кабинет. Уснула раньше, чем он пришел. С утра мы в полной тишине позавтракали. Вместе вышли из дома, он довез меня до галереи, но сам остался в машине. Я вопросительно на него посмотрела, он лаконично ответил “дела” и уехал.
Вечером, когда я зашла в квартиру, нашла его в гостиной. Он был уже пьян. И этот был первый раз, когда я увидела Дениса в таком состоянии за все время нашего знакомства.
То же самое повторилось и на следующий день, и через день. Денис не приходил на работу. С утра в галерею я уже ездила одна, он лишь отмахивался от моих жалких попыток что-то спросить.
И я молчала. Не настаивала. Никак не комментировала происходящее. Встречала, когда он приходил из бара
