Нора Робертс - Опасные тайны
— Да. Я был с ним в тот день, когда Липски хотел его пырнуть. Мистер Слейтер и тогда не сказал больше того, что следовало.
Боггс сплюнул на мокрую землю — больше в знак презрения к Липски, чем по необходимости.
— Не дело пить, когда везешь жеребца на случку.
— Верно. — Мик снова замолчал, раздумывая, не выкурить ли ему еще одну сигарету. — Мистер Слейтер терпеть не может пьяниц. Я было совсем позабыл, что его отец тоже любил прикладываться к бутылочке, пока на днях не увидел его на ферме.
— Кого? Рика Слейтера? — с интересом переспросил Боггс. — Он приезжал в «Рискованное дело»?
— Так об том я и толкую. Это было аккурат в тот день, когда дочка мисс Наоми уехала от нас мокрая. Рик, значит, приперся на ферму пьяный, и весь сияет, что твой продавец Библий… — Мик решил закурить еще одну сигарету, чтобы продлить удовольствие от обмена информацией. — Ну, они с мистером Слейтером поговорили маленько. Я-то не слышал, что мистер Слейтер папаше сказал, да и по лицу его мало что поймешь. Настоящий игрок — ни одна жилка не дрогнет.
Он глубоко затянулся, наслаждаясь вниманием старого приятеля.
— Зато старик-то расквакался да разнылся, и все насчет того, что сынок его, дескать, разбогател и что он сам, мол, просто проходил мимо — вот и заглянул проведать, как его кровиночка тут поживает.
— Скорее всего просто хотел выкачать из Гейба побольше.
— Ясное дело. Мне так сразу не понравилось, как он все оглядывает — словно цифры на компьютере складывает. Полли как раз работала на лонже с однолеткой. Мистер Слейтер назвал жеребенка Инсайд… Золотые руки у этой Полли, верно — золотые.
— Да, — согласился Боггс, не находя ничего странного в запутанной истории, которую рассказывал ему Мик. Заметив на дорожке одного из ипподромных коноводов, он кивнул ему в знак приветствия. — Здорово у нее получается с однолетками. Думаю, Моисей хочет и мисс Келси так же натренировать, а то старина Чип снова заговорил о том, что хочет уйти на покой.
— Брехня. Какой уж год он грозится, а все никак… — Мик затянулся и снова вернулся к нити своего повествования. — Так вот, мистер Слейтер пошел наверх, в дом, а папаша его остался бродить между конюшнями. Ну, он время зря не тратил, знай посасывал из своей фляжки. Серебряная, между прочим, блестит что твоя пуговица. Набрел на Джемисона, прижал в углу и давай нудить. Потом мистер Слейтер вернулся, дал своему старику чек и вытолкал в шею. Без скандала, конечно, по-умному, но, ей-богу, казалось, будто он его пинками провожает.
— Никогда не любил Рика Слейтера. Дерьмо он, Рик.
— Я тоже. Говорят, яблочко от яблони недалеко падает, но тут, я думаю, оно далеко откатилось. Классный парень наш мистер Слейтер, точно тебе говорю. Всегда выслушает, если ему что говоришь. На днях спрашивал меня, что я думаю об уколе, от которого Три Валета захромал.
— Добрый конь, Валет.
— Точно, добрый. Вот я и говорю мистеру Слейте-ру, что сдается-де мне, что никакой это не несчастный случай. Ну, он только выслушал меня, поблагодарил вежливо… — Ми к поднялся, хрустнув суставами. — Пойду, взгляну, как там мой Дубль…
— А я, пожалуй, схожу кофейку глотну.
Они расстались, и Мик скрылся в полутьме конюшен. Дождь барабанил по крыше, заглушая звуки, которые производили переступавшие с ноги на ногу лошади, запертые в боксах. Один из грумов укрывал кобылу попоной, и Мик остановился, рассматривая ее стати.
Широковата в груди, решил он. Будет ковылять. Другое дело его Дубль. Вороной, без единого белого пятнышка, он был ровно шестнадцать ладоней ростом и отличался сильно покатыми плечами и коротким, крепким туловищем, в котором, как говорилось, было «много сердца».
И, самое главное, у Дубля был кураж и мужество бойца.
С этими мыслями Мик пошел дальше по проходу. Он любил поговорить с Дублем перед стартом, побеседовать, так сказать, по-свойски, и заодно заглянуть ему в глаза, чтобы понять, стоит ли сегодня ставить, или нет.
— Ну, мальчик, на сегодня мы заказали дождь. Специально для тебя… — Мик отворил дверь денника и резко остановился. — Что ты тут делаешь, Липски? Какого черта тебе нужно возле лошади мистера Слейтера?
Липски как сидел на корточках, так и остался сидеть, искоса наблюдая за Миком, который быстро провел ладонью по передним ногам жеребца.
— Так… смотрю, — проговорил он наконец и добавил с вызовом: — Может, я на него ставку хочу сделать!
— Иди и делай, а отсюда выметайся.
— Ухожу, уже ухожу. — Липски поднялся, одновременно отворачиваясь к стене и стараясь закрыть что-то своим телом, но у Мика были зоркие глаза.
— Зачем тебе эта штука, парень? — Одним стремительным движением Мик перехватил руку Липски, в которой был зажат нож с блестящим узким лезвием. — Ах ты, сволочь! Хотел порезать его, да?
— Я не хотел причинить ему вред. — Липски опасливо поглядел на дверь бокса. Времени оставалось совсем мало. — Я просто хотел сделать так, чтобы он сегодня не вышел на старт.
Сегодня и вообще никогда, подумал он. Стоит только повредить сухожилие…
— Слейтер давно нарывается.
— Это ты нарывался и получил свое, — поправил его Мик. — Никто не смеет трогать моих лошадей.
Страшная догадка промелькнула у него в голове.
— Так ты, гнида, наверняка и Валета сделал! — воскликнул он.
— Понятия не имею, о чем это ты говоришь. Послушай, Мик, я признаю, что это была дурацкая идея, но в конце концов я ничего не сделал. Посмотри сам, я его даже не коснулся.
— Конечно, я посмотрю. Только сперва мы пойдем к мистеру Слейтеру и послушаем, что он скажет.
Липски рванулся, разъяренный тем, что у такого щуплого старика такая железная хватка.
— Ты же не сдашь меня, Петух!
— Еще как сдам! А если на этом жеребце окажется хоть царапина, я приду плюнуть на твою могилу, если мистер Слейтер решит прибить тебя!
— Я не трогал твою паршивую лошадь! — Липски в отчаянии оттолкнул Мика свободной рукой, и двое мужчин начали бороться. Дубль нервно затанцевал на месте, прижимаясь к стене стойла.
Липски в конце концов удалось вырваться. Он взмахнул ножом, клинок со свистом рассек воздух и, наткнувшись на предплечье Мика, царапнул бок жеребца. От боли Дубль попятился, а Мик выругался и набрал в легкие побольше воздуха, чтобы позвать на помощь.
Но крик так и не родился. Нож вонзился ему в живот, прямо над ремнем, и воздух перестал поступать в легкие.
— Господи! — Липски, потрясенный едва ли не сильнее своего противника, машинально выдернул лезвие из раны и уставился на расплывающееся на ткани кровавое пятно. — Господи Иисусе, Мик! Я не хотел…
— Сволочь!… — выдавил Мик, падая, в то время как жеребец, возбужденный и напуганный запахом крови, снова шарахнулся и встал на дыбы. Острое копыто ударило конюха в основание черепа, короткая, острая боль пронзила все тело Мика, а в глазах потемнело. В следующее мгновение он упал, и испуганный жеребец принялся топтать его копытами. Но Мик этого уже не почувствовал.
