Начисто - Юлия Резник
ГЛАВА 22
Привет с воли может быть разным. Я ловлю самый неприятный из всех. А ведь Белый1 меня предупреждал:
– Ты там осторожней, Дым. Молотов суетится. Ищет, через кого тебя достать. Из плюсов – в твоей зоне нет конченых отморозков.
– А из минусов?
– У него всегда есть возможность перекупить кого-нибудь из сотрудников.
– Нет. Без санкции начальника здесь никто на такое не пойдет. А Егорычу ни к чему шум. Да и личное у нас. Мой старик его дочку вытащил с того света. Короче, тут я как-нибудь выкручусь. Вы за девочкой моей лучше приглядывайте.
– Обижаешь. Все в ажуре. Девочка у тебя решительная, – тихо смеется Тимур.
– Ага.
Немногословно. Но мы не из тех, кто любит посмаковать подробности. Я, сколько бы ни ворчал, Яськин переезд в глубине души оценил по достоинству. И теперь меня рвет на части. С одной стороны, я знаю, что не должен красть ее время. Что это не любовь, а херня какая-то – требовать ждать. Что моя девочка достойна гораздо большего. Это ж вообще чудо, что такая женщина, как она, настолько отчаялась, что дала зэку шанс. С другой… А как теперь без нее? Тянет страшно. Будто жилы выкручивает. Да и кто ее сильнее меня полюбит? Ну? Кто? Мудак Молотов?
– Давай тогда, до связи. Если что – звони в любой момент.
В общем, не предусмотрели мы, что привет с воли дойдет так быстро, что я и звякнуть никому не успею. Теперь вот лежу, перемотанный, да в гипсе. А где-то за дверями палаты старики нервничают.
– Эй! Вам нельзя вставать! Вы что делаете?!
Перед глазами темнеет. Господи, что ж она так орет?
– Эй! Клим, не буянь.
Моргаю. Картинка перед глазами собирается. Тимур Белый, собственной персоной? Да неужели? Нет, я, конечно, обратился в его охранную фирму, чтобы было кому за Яськой приглянуть, но то, что сам биг босс к нам примчался, говорит о том, что случился какой-то лютый пиздец.
– Яся?! – хриплю.
Приборы надрываются воем. Медперсонал суетится. И совершенно точно я слышу резкий голос отца, который призывает меня успокоиться. Но какое там.
– Клим, я виноват. Но мы ее вытащим, слышишь?
– Что… случилось?
Остаюсь в сознании лишь чудовищным усилием воли. В висках ломит. Бросает в пот.
– Обморожение…
Какое, к черту, обморожение? Как это произошло? Рвусь вперед, чтобы ухватить Тимура за шкирку, но меня все-таки вырубает. В себя прихожу, когда в палате уже темно. Промаргиваюсь, наводя резкость. По крупицам воспроизвожу в голове события последних часов. А это нелегкая, блин, задача.
– Клим…
– Пап? Ты чего тут?
– А где мне быть?
– Отдыхать. Где Белый?
Беспокойство зашкаливает, монитор вновь противно пищит. Судя по всему, отец расстарался. Выбил мне все самое лучшее. Уж в чем я спец, так это в медоборудовании. Отсоединяю датчики.
– Ну, ты куда? – вскакивает отец.
– К ней. Ясмин же тут? – замираю.
– Оставь в покое провода! Она в реанимации. Тебя никто туда не пустит.
– А ты похлопочи, пап, – переживая боль, стискиваю зубы. Если меня так под обезболами разматывает, то что ж будет без них? – И Белого нужно набрать. Телефон дай. Выясню, что случилось.
– Гораздо больше меня волнует, что случилось с тобой!
– Все нормально, бать, – утыкаюсь лбом в его бедро. Выше просто не могу подняться. – Надо позвонить. Мама тоже тут?
– А кто бы удержал ее дома? Примчались первым же самолетом.
Прохладная отцовская ладонь ложится на мой гудящий затылок. Интересно, сколько я уже здесь валяюсь, если они не только успели добраться, но и войти в курс дел? И что за это время случилось с Яськой? Тревога сжимает меня в тиски. Сердце срывается в пляс.
– Я нормально, правда. Бока немного отбили.
– Ты мне еще о травмах своих расскажи, – хмыкает отец. Ну да. Зря я это ляпнул. Он наверняка уже в курсе. Всего. Это же батя.
– Пап, дай телефон, – напоминаю я.
– Да здесь твой Белый. Сейчас позову. Ты только пообещай, что постараешься не волноваться.
Хорошенькая подводка. Ничего не скажешь. Пытаюсь сесть, но ничего не выходит. Только в легких начинает гореть.
– Рёбра сломаны?
– К счастью, отделался ушибом. Я сейчас. Не волнуйся, – повторяет в который раз. Но куда там… Меня жестоко накрывает. Что он ей сделал? Как она? Что если… А я ее отталкивал!
– Клим…
– Я тут. Расскажи уже, что случилось.
– Мои люди сплоховали. Сработали не по инструкции. Мы пока проводим внутреннее расследование, но уже понятно, что в пересменку охранники Ясмин разминулись, из-за метели Юра застрял, а Миха, опасаясь, что тот замерзнет, выскочил его дернуть, и на какое-то время она осталась одна. Этим невольно воспользовался Молотов.
У меня кровь стынет в жилах. Руки сжимаются в кулаки. А раздражение от собственного бессилия становится настолько острым, что я рычу зверем.
– Что он ей сделал?
– Говорит – ничего. Она сама из окна второго этажа выпрыгнула и убежала. Но ты же понимаешь… Просто так люди из окон не прыгают.
– Я убью его. – Откуда-то из груди вырывается надсадный булькающий хрип.
– Если инфаркт не прикончит товарища раньше.
Боль в груди распускается огненным цветком. Стиснув зубы, пережидаю особенно острую волну.
– Ну что ж ты дергаешься, дурак! Нельзя тебе, – ругается отец.
– Я должен быть с ней. Чего ты не поймешь? Или… вы что-то скрываете? – вновь подскакиваю, вцепляясь в отцовский халат.
– Живая она! Но обморозилась хорошо. Отлежись хоть немного, и проведу, если с твоими надзирателями договоримся. Людмила Васильевна, ставьте ему успокоительное!
– Не смей! – шиплю я.
– Ставьте. Он вообще ничего не соображает. Только себе вредит.
В следующий раз просыпаюсь от яркого-яркого солнца. Во рту пересохло. Все тело болит, но теперь боль, кажется, можно контролировать.
– Клим!
– Ма-а-ама? И давно ты тут сидишь?
– Мы с отцом поменялись.
