Я рожу тебе детей - Ева Ночь
— Временами у тебя такой удар, что сбивает с ног. В этот раз это нокаут, а не нокдаун. Можешь смело считать до десяти — не поднимусь.
Она вскинула голову так, что Олег залюбовался ее шеей.
— Тебя это пугает? — ах, как ему хотелось оставить поцелуй на ее гордом подбородке!
— Мне это льстит. А еще я чувствую себя пещерным человеком, который готов рычать: «Мое!». Оставь надежды, меня это не остановит, если ты решилась.
— Это не импульс, — заявила она чопорно. — Это осознанное решение.
В груди у Змеева взрывались петарды. Неизвестно каким чудом ему удалось от Лерочки отклеиться и сделать вначале шаг назад, а затем — два вперед. Она крутнулась на пятках и прожигала взглядом его спину. Будь у нее в руках нож, наверное, всадила бы его, не задумываясь, Олегу меж лопаток.
Хотя нет. Она для этого слишком человечная.
Олег сел на кровать и поднял на Лерочку взгляд. Выглядел он невыигрышно, потому что теперь она возвышалась над ним, а он… позволял быть себе почти у ее ног. Да что там… почти этого хотел.
— Главное, чтобы это не было жертвой, Лер, — проговорил медленно. — Ну, это как отдать сокровище, самое сокровенное, в первые попавшиеся руки, а потом всю жизнь сокрушаться. Я варвар, конечно, но не настолько. У тебя есть возможность передумать, переиграть, выгнать меня. Я уйду.
— Какое благородство! — фыркнула она, чуть расслабившись, и плюхнулась рядом с ним на кровать. Не присела аккуратно, а именно плюхнулась — тяжело, неизящно.
Он вдруг подумал, как сожмет ее попу, и брюки мгновенно стали ему малы в том самом месте, где без конца поднимал голову жаждущий ее тела молодец.
— Если бы я хотела, то давно бы избавилась от этого досадного недоразумения.
Олег посмотрел на Лерочку с удивлением, не веря тому, что услышал.
— Когда тебе восемнадцать, — пожевала она нижнюю губу, прежде чем пустилась в объяснения, — девственность — это почти чистота и невинность, какой-то очень важный и нужный атрибут. Когда тебе двадцать шесть, — это уже атавизм и возможность схлопотать насмешки, недоумение и подозрения, что со мной что-то не так, раз я до сих пор никому не была нужна.
— Перестань говорить глупости! — получилось резче, чем Олег рассчитывал. Да он тут сдыхает, сидя рядом, а она какую-то чушь несет! — Я почту за честь быть первым, — получилось мрачно и немного пафосно.
— Спасибо, — на миг Лерочка прислонилась лбом к его плечу. — Я была почти уверена, что ты будешь непоколебимо идти к своей цели.
— Непокобелимо, — настала его очередь фыркать. — Чую, не последнюю роль в твоей затяжной невинности сыграл великий полководец подполковник Анишкин.
— Не думай, что он сидел драконом у моих дверей, — торопливо покачала Лерочка головой. — Все немного не так. Он не настолько зверь. Но у папы есть отвратительнейшая черта: он яростно критикует всех, кто имел неосторожность задержаться возле меня немного дольше, чем положено.
— И поэтому ты их списывала в утиль, не давая отношениям зайти слишком далеко, — прозорливо заметил Олег.
Лерочка вздохнула.
— Не совсем так, но да, это влияло.
— Какие аргументы он выдвинул против меня? Или не выдвинул, а одобрил, и поэтому ты решилась?
Лерочка снова отрицательно мотнула головой.
— Наверное, я в любом случае решилась бы. Вне зависимости от вердикта папы. Однажды настает момент, когда нужно и решать, и менять что-то. Еще до твоего появления я думала о том, чтобы изменить свою жизнь.
— Что тебя в ней не устраивало?
— Одиночество, — вышло у Лерочки как-то хрипло и горько. Сразу захотелось ее утешить, успокоить, сказать, что она не одна, но Змеев промолчал, пытаясь переварить все, что он услышал. — А ты как раз подходишь, — продолжила она чуть бодрее. — Без претензий, с договором. К тому же, я думала о тебе хуже, чем ты есть на самом деле. Приятно ошибаться.
Да уж. Вроде все правильно. Но почему он вдруг чувствует себя уязвленным? Не то хотел услышать?..
Настал, наверное, момент и ему кое-что обозначить в их, казалось бы, очень простых отношениях, которые на самом деле запутались — дальше некуда.
— Не лепи из меня святого, Лер, — резко, бескомпромиссно, с легкой правильной жесткостью. Не надо питать иллюзий. — Я далеко не ангел. Да ты это прекрасно знаешь и видишь. Но раз пошел такой откровенный разговор, я тоже хочу признаться. Это как раз в рамках наших очень честных отношений.
Он почувствовал, как она одеревенела рядом. Боится? Зря.
Глава 47
Лерочка чуть слышно вздохнула.
— Кажется, мы не тем занимаемся, — пробормотала чуть слышно и пошевелилась.
Ему не нужно, чтобы она сбивала. Он все равно вознамерился сказать то, что вертелось на языке. Олег вполне способен уклониться от неуклюжих попыток девственницы сбить его с прицела.
— Ты должна знать, — продолжил он вслух, — я никогда не изменял жене.
Она вскинулась, дернулась, издала какой-то возмущенный вопль, но слабый, как писк цыпленка. Олег накрыл ее руку своей и легонько сжал пальцы, словно пытаясь удержать Лерочку от слов, что готовы сорваться с ее прекрасных губ.
— Аля… не в счет. Аля… я знаю — в женских глазах — это все равно измена, но для меня не так. С Линой у нас был брак по расчету — торжественное соединение ветвей двух семейств, прочно связанных денежными купюрами и вложениями. Все во славу бизнеса и каких-то достижений. Аля же… я любил ее так сильно, что готов был послать весь мир к черту. Но не послал, о чем и сейчас жалею. Вот такая я несовременная дремучая скотина, — неловко развел он свободной рукой.
— Ничего не понимаю, — Трясла Лерочка головой, как оглушенная.
— Не бойся. Я вполне искушенный и умелый. До брака у меня была обычная жизнь молодого повесы, который перепробовал всех девушек, что на него вешались очень даже охотно. И я ни от чего практически не отказывался. Но не в моих принципах было легко относиться к браку и отношениям. Я был верен Лине все годы, что мы прожили вместе. Не считая Али. Но это — повторюсь — с точки зрения общества или морали. Не с моей колокольни.
— Ты хочешь сказать… что с момента развода у тебя не было женщин? — снова она говорила хрипло, будто мороженого объелась.
— Именно это я хочу сказать, — кивнул он. — Я не из тех, что изменяют, бросаются во все тяжкие. Не из тех, для кого все просто. Поэтому есть я и ты. И больше никого. Никаких интрижек, экспериментов, жажды познания границ собственной
