Разрушенный (ЛП) - Ашер Лорен

Джакс выпускает меня из объятий, давая мне возможность сделать несколько глотков свежего воздуха.

Мои руки сами собой притягиваются к его щекам и заставляют его посмотреть на меня.

— Ты всегда можешь поговорить со мной. Я здесь, чтобы помочь тебе.

— А что будет, если тебе придется уехать в конце сезона?

— А что будет, если я захочу остаться?

Глава 26

Джакс

— Tак это Калеб? Он выглядит так…

Елена поднимает бровь, дразня меня закончить предложение.

— Невинно, — выдавливаю я из себя. Во время моего обмена мнениями с Калебом, он никогда не звучал невинно. Но при одном взгляде на него мои предвзятые мнения разлетаются в пух и прах.

У меня просто сносит крышу от того, что худой парень в галстуке-бабочке, пастельных шортах и туфлях-лодочках якобы является одним из моих самых больших поклонников. Лысая голова Калеба блестит, когда он прощается с таксистом.

— Не суди о книге по ее обложке, — говорит Елена.

— С такими порнографическими книгами, которые ты читаешь, я определенно сужу.

— Они называются романтическими. — Она откидывает голову назад и смеется.

Как бы я хотел поцеловать изгиб ее обнаженной шеи. С тех пор как я ласкал ее вчера в моей комнате, я не могу выбросить ее из головы. Целовать Елену чертовски эротично. Это то, что я хочу повторить снова, при других обстоятельствах, желательно почти без одежды.

Одного вкуса было недостаточно. Я хочу, чтобы она принадлежала только мне, выкрикивала мое имя, когда я вхожу в нее, усиливая потребность обладать ею во всех отношениях.

Я отбрасываю свою похоть в сторону, когда Калеб поднимается по ступенькам в мой дом.

— Добро пожаловать, Калеб. Мои родители не могут дождаться встречи с тобой.

— Чертова мегера. Этот дом потрясающий! И ты! Блядь, Джакс Кингстон. — Калеб сдвигает переносицу своих очков в роговой оправе на нос.

— Он выглядит невинным, а потом роняет слово «блядь». Мальчики, — шепчет Елена себе под нос.

— Вот это мой фанат. — Я подмигиваю ей, прежде чем взять у Калеба его сумку для выходных.

Мы заходим в дом, и я представляю нашего нового гостя своим родителям.

— В жопу. Они никогда не говорили мне, что я тоже встречусь с Королем Коброй! — голос Калеба отскакивает от стен нашего подъезда.

Мой отец смеется, протягивая Калебу руку для пожатия.

— Не могу сказать, что давно не слышал этого прозвища.

— Пожалуйста. Ты один из самых лучших боксеров на свете. Я смотрел несколько твоих старых боев, которые есть у моего есть на VHS.

— Ну, парень, ты состарил меня лет на двадцать от одного этого предложения. — Мой отец дает маме немного пространства, чтобы поприветствовать моего маленького поклонника.

— Мы рады видеть тебя в нашем доме. Когда Елена рассказала нам о том, что ты хочешь проводить время с Джаксом, мы просто обязаны были пригласить тебя. — Все что угодно для самого большого поклонника Джакса.

— Лучший кровавый выбор за всю историю. — Калеб похвалил Елену.

То, как она сморщила нос, заставило меня рассмеяться.

— Подожди до завтра. Елена запланировала для вас несколько классных мероприятий.

— Да! — Калеб вскидывает кулак вверх.

Мои родители весь ужин знакомятся с Калебом. Оказывается, он немного бунтарь, у которого было несколько попыток вырваться из больничной палаты.

Похоже, мы отлично поладим.

У Калеба много качеств, которые я считаю подходящими.

Он шутит и свободно владеет сарказмом. Его увлечения включают наблюдение за моими гонками, поиск в Интернете новой музыки и флирт с больничными медсестрами. Другими словами, он — мой тип приятеля.

У парня бесконечная энергия. Он все еще хочет делать больше после того, как я позволил ему посидеть рядом со мной во время совещания по подведению итогов и взял его на спонсорское мероприятие.

Елена говорит, что он энергичен, потому что ему не терпится провести время со своим кумиром.

Я. Кумир. Боже, помоги нам всем.

— Вот твой шлем. — Я передаю Калебу защитное снаряжение, пока он с замиранием сердца смотрит на старую машину Формулы-1. Команда оставила нас на решетке, вернувшись в пит, чтобы дать нам указания по командному радио, когда мы будем готовы к гонке.

— Мы действительно будем управлять ими? Боже мой! — усмехаюсь я. — Это то, что Елена запланировала для нас.

— Черт возьми, мне, наверное, придется поцеловать ее.

Я поднимаю бровь.

— Хочешь изменить это утверждение?

Его щеки вспыхивают. Похоже, мой новый приятель влюбился.

— Итак, что у вас двоих? Вы встречаетесь?

— Нет.

— Трахаетесь?

— Нет. — Я закатываю глаза.

— Сношаетесь?

— Есть ли причина для раунда из двадцати вопросов? — я засовываю руки в карманы своего гоночного костюма и прислоняюсь к машине.

Калеб ухмыляется.

— О, да. Определенно обжимаетесь. Мило. — Он предлагает мне свой кулак для удара. Я позволяю ему насладиться моментом, надеясь, что он оставит разговор о Елене в покое.

— Так когда ты собираешься перейти от поцелуев к большему?

И на этом моя попытка удовлетворить его любопытство закончилась.

— Знаешь, может, нам стоит пойти в пресс-центр, а не на ипподром. С теми вопросами, которые ты задаешь, мне кажется, что тебе это понравится больше.

Калеб фыркнул, нахлобучивая шлем на голову.

— Не надо натягивать трусики. Мне просто любопытно.

— Меньше любопытства, больше адреналина, пожалуйста.

— Поверь мне, мое сердце бьется в груди с такой скоростью, которую врач посчитал бы тревожной.

Моя улыбка спадает.

— Это плохо? Может, нам не стоит этого делать?

Калеб отмахивается от меня рукой в перчатке.

— О, пожалуйста. Я ждал этого дня годами!

— Ждал?

— Конечно. Рак — это отстой, но, по крайней мере, фонд делает это путешествие стоящим.

— Мне жаль, приятель. Я могу сказать, что ты хороший парень, который не заслуживает этого.

Лучшие обычно этого не заслуживают. Это урок, который я усвоил снова и снова.

— Спасибо. Но я точно не ненавижу свою жизнь из-за того, что встретил тебя, в конце концов. Рак может отсосать мою бледную задницу.

Я улыбаюсь ему.

— В чем твой секрет бодрости духа?

— Завтрашний день не гарантирован, поэтому я могу сделать так, чтобы сегодня я был сучкой.

Я не могу удержаться от несносного смеха, который меня покидает. Трудно не восхищаться таким человеком, как Калеб, который не позволяет своей болезни определять его. Я хочу узнать все его секреты и применить их в своей жизни. Может быть, если бы у меня было такое мужество, я бы не был такой тревожной развалиной, убегающей от неизвестности. — Я восхищаюсь такими людьми, как моя мама и ты, которые сохраняют улыбку на лице, несмотря ни на что.

— Твоя мама? У нее тоже рак? — у Калеба отвисла челюсть.

Черт. Что за хрень.

— Нет. Нам лучше ехать. — Я указываю на машину Калеба в молчаливом требовании ехать.

Он игнорирует меня.

— Что-то не так с твоей мамой? Ты знаешь, что можешь мне доверять, потому что я скорее пройду еще один курс химиотерапии, чем раскрою твои секреты.

— Я колеблюсь не из-за доверия.

Нет. Это из-за осуждения за отказ от обследования человеком, который прошел через свой собственный медицинский ад и все равно улыбается. Я не могу смотреть на Калеба, не сомневаясь в собственной трусости.

— Нет, но я хочу, чтобы ты знал это в любом случае. С твоей мамой, по крайней мере, все в порядке?

Я вздыхаю. То, как Калеб поджимает губы и сужает глаза, говорит мне, что он не оставит эту тему, как бы мне этого ни хотелось.

— У моей мамы болезнь Хантингтона. Это не то же самое, что рак, но у него тоже ужасный прогноз.