Моя девочка - Яна Соболь
— Это ты о моей матери?
— Это я о тебе. Ты изумруд, Кира. Неограненный драгоценный камень. А тут тебе крайне долго доказывали, что ты всего лишь стекляшка. Осколок стекла от пивной бутылки. Так и вправду поверить можно во что угодно, если слишком долго повторять одну и ту же ложь. Забудь об этой женщине. Ты сделала себя сама. Ты храбрая, прекрасная и ты настоящая.
— Так о чем это вы договорились? — хриплю я.
Филипп молчит. Отвечает на несколько звонков, продолжая вести машину.
— Прощай, дом, милый дом.
— Это не дом! — взрывается Фил. — Это не твой дом!
Паркует машину у обочины, прижимает меня к себе и яростно целует.
— Мой дом там, где ты.
* * *
Это был последний раз, когда я видела или слышала что-то от своей матери. Что, возможно, и к лучшему. Фил очень ясно дал понять, что она должна держаться от меня подальше. Он сказал, что больше не позволял токсичным отношениям притуплять мой прекрасный блеск.
Еще одна причина моей тревоги — первая встреча с Лизой.
Я ждала и более чем ожидала ее гнева. Я приготовилась к ее ненависти, ведь ненависть — это так привычно для меня. Ненависть — это все, что я заслужила. Это мой мир, мой и моей матери, в котором я жила достаточно долго, чтобы поверить в него.
В моей груди тяжелым камнем лежало сожаление за то, что я предала нашу дружбу и воспользовалась ее доверием. Она была моей лучшей подругой, и я считала это само собой разумеющимся.
Удивительно, но ее реакция была полной противоположностью ожидаемой. Она обняла меня и заплакала, обвиняя себя в моем похищении. Я плакала тоже, обвиняя себя в том, что я такая дерьмовая и лживая подруга.
Мы говорили, говорили долго. Мне нужно, мне было жизненно важно, чтобы она поняла, что случилось между мной и ее отцом.
Она сказала мне, что поставила себя на мое место, и, хотя на то, чтобы привыкнуть, потребуется время, она поняла. Фил был прав, когда сказал, что его дочь действительно замечательная. Еще она сказала, что окончательно принять наши отношения ей помог один друг, а что это за друг, она умолчала.
Но я же мачеха! И я вытяну из нее правду калеными щипцами!
— Чего хочет моя непослушная девочка? Должен ли я накормить тебя, прежде чем сам тебя сожру?
Его пальцы задирают мой огромный свитер, захватывая мою голую грудь. Ведь я не ношу нижнего белья. Он обхватывает меня, его другая рука исчезает в моих джинсах, и мои веки закрываются от его прикосновений.
— Ммм… похоже, моя девочка хочет десерт перед ужином.
Второй палец попадает будто случайно между моими складочками, и я растекаюсь в его объятиях. Он несет меня в свою комнату.
В рекордно короткие сроки мы оба оказываемся обнажены, и он прижимает свои губы к моим ноющим складкам.
Папочка лижет, сосет и кусает, пока я не вздрагиваю под его хваткой, и мой оргазм разрывается во мне миллиардами новых миров.
Филипп раздвигает ноги и проталкивается внутрь. Просто, без изысков.
— Бля, я скучал по тебе.
— И правда, скучал.
С каждым словом он выходит и снова входит.
— Никогда не позволю тебе выходить из этой комнаты, пока ты дома.
Моя спина скользит по простыням, и я провожу пальцами по завиткам его волос.
— Я люблю тебя, — стону я, открываясь ему шире.
С каждым яростным выпадом он берет, владеет и доминирует. Мое дыхание становится тяжелым, и я снова взрываюсь, не сдерживая хриплые крики. Сделав еще один толчок, чтобы завладеть мной полностью, покорить самую глубокую часть меня, он запрокидывает голову, рычит и освободаетс от спермы.
— Я тоже тебя люблю, непослушная девочка.
Он захватывает мои губы, запечатывая нашу любовь.
— Сделай меня счастливым человеком. Позволь мне владеть тобой вечно. Будь моей навсегда. Выходи за меня.
Мои глаза широко открываются.
— Что? Так это была не шутка? Ты хочешь жениться на мне?
Его тихий смешок вибрирует в моей груди.
— Я уже владею тобой. Ты носишь мое обручальное кольцо. Я забрал каждую твою частичку — от твоего разума до этой красивой дырочки. Моя дырочка. Можешь даже оставить свою фамилию. Ты ведь помнишь, кому ты принадлежишь, Кира?
Мое сердце сильно бьется в груди. Его жгучий взгляд сверлит меня в ожидании моего ответа. По тому, как он смотрит на меня, с каким с доверием, любовью и желанием, я знаю, что он всегда будет второй половиной моей души. Слезы жгут мои глаза. Меня пробирает дрожь, и я прижимаю его губы к своим, целуя изо всех сил.
— Моя девочка, избавь старика от страданий. Ответьте мне.
Мои губы расплываются в улыбке, но я не сдаюсь.
— Ты не старый, — бормочу я ему в губы. — Сварливый, может быть… Ай! А-а-а!
Его руки впиваются мне в бок, щекоча меня. Он отрывается от моего рта и пробегает языком по моей шее, судя по ощущениям, вырисовывая иероглифы со словом «счастье».
— Ответь мне, Кира. Я нетерпеливый человек.
— О, котик, про это я и говорила. Твоя раздражительность выходит наружу.
— А-а-а! Ладно, да! Да. Это было «да», бля. Я женюсь на тебе, что бы ты ни ответила.
Он втягивает мои губы в свой рот, зная, что оставит на них синяки. Он крепко прижимается к моему бедру, и без стыда я возвращаю его к себе. Прижимаю его бедра своими руками. Он входит в меня дюйм за дюймом.
— Мой. Мой. Моя…
Каждый удар — это клятва, обещание.
Я так же отчаянно хочу выразить свою преданность, подойти к нему с рвением, принять все, что он предлагает. Его любовь. Его безопасность. Его доверие. И, прежде всего, его сердце.
— Да! Да-да-да, — шепчу я и отдаюсь ему целиком.
Только после небольшого отдыха я вспоминаю одну значительную деталь и тормошу Филиппа:
— И никакой другой фамилии! Я хочу быть только Крутой!
Фил улыбается и целует меня исступленно и благодарно.
Да. Так и только так. Навеки-вечные!
ГЛАВА 28.
Лиза
Сердце бьется так, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я опаздываю, а мне никак нельзя опаздывать!
Всегда пунктуальная, всегда послушная и исполнительная. Три его обязательных правила.
Сейчас я нарушаю первое и главное. Голова кружится, пульс повышается и мне кажется я вот-вот хлопнусь в обморок.
Точно для меня будут последствия. Хотя может, он поймет. Но я даже не надеюсь на понимание. А вот наказания
