Приручи мои желания - Ольга Тимофеева
Киваю в ответ, улыбаясь. Глядя на эту женщину, ничего другого не остается. Она умеет расположить к себе милыми морщинками вокруг глаз и исходящим гостеприимством. Не понимаю, почему Алиса так была против того, чтобы я приехал за ней.
- Давайте пройдем в дом, Марк. - Разворачивается и протягивает руку в сторону двери.
Делаю несколько шагов в сторону дома и слышу за спиной: - Можно дать вам совет?
Вообще-то я не нуждаюсь в чужих советах, но эта женщина каким-то образом располагает к себе. Как будто хочет предостеречь от чего-то. Поэтому молча киваю головой, поворачиваясь к ней.
- Николай - он хороший, просто очень любит свою дочь и боится, что кто-то ее может обидеть. Так что будьте терпимы и спокойно относитесь к его замечаниям.
Алиса Николаевна. Вопрос, кто такой Николай, понятен сам собой. Папа Кэролл.
И что за проницательность на десять баллов у этой женщины. Сделать ничего не успел, а про меня все знают и даже дают наставления, как себя вести лучше. Лучше для чего? Я веду себя так, как считаю нужным. И сдерживаться не собираюсь. Пусть знают, что их ангелок - в душе дьяволёнок.
- Коля, - кричит из коридора женщина, вероятно, чтобы предупредить, - зять приехал знакомиться.
Какой нахрен зять?! Черт, что им Алиса наплела?
Разуваюсь в коридоре и захожу в просторную, по меркам дачи, кухню.
И тут же встречаюсь с двумя парами глаз. С одной, испуганной, что я сейчас устрою ей взбучку по поводу машины или ляпну одну из своих шуток восемнадцать плюс. И со второй - прищуренно-оценивающей, пытающейся понять, кто посмел нарушить спокойствие в стране чудес.
- Здравствуйте, - улыбаюсь, чтобы разрядить напряжение в комнате.
- Лисенок, кто это?
Не могу не усмехнуться этому прозвищу, так идеально подходящему к ней. После Гаечки.
- Марк. - Сам делаю шаг в сторону ее отца и протягиваю руку. Мужчина привстает со стула. Пожимаю жилистую мужскую руку, заглядывая в глаза. В них читается, пожалуй, только одна фраза - что тебе надо от моей дочки?
- Николай Иванович. - Вроде мужичок в возрасте, но сдавливает ладонь сильно. Хочет проверить мою выносливость. Ух, папаша, это ли рукопожатие, надавливаю сильнее, чтобы показать, что не пасую перед силой.
- Ну, садись, Марк, - ослабляет хватку и кивает на свободный стул. - Рассказывай, с чем к нам приехал.
Поднимаю глаза на Гаечку. Бегает испуганным взглядом между мной, отцом и тетей. Ловлю расширенные зрачки и хочу, чтобы успокоилась. Я не собираюсь ее подставлять.
- Марк, может, поужинаете с нами? - предлагает Нина Ивановна, и я не отказываюсь.
- Пап, - раздается тихий голос, - это он одолжил мне машину, забрать тебя. - Опережает меня Лисенок и смотрит так жалобно, поджимая губу, чтобы я подтвердил ее слова. Чертовски хочется прикусить нижнюю губку и наказать, что приходится менять планы из-за нее.
- Да, хотел ее отвезти сам, но не получилось, поэтому одолжил свой автомобиль. - Спасаю ее задницу, которой тоже достанется, как только мы останемся одни. - Но потом планы изменились, я освободился и товарищ подвез к вам.
- Держите, Марк.
Передо мной возникает тарелка супа, от аромата которого приятно заурчало в животе.
- Спасибо, - киваю Нине Ивановне и, взяв ложку, скольжу взглядом по Гаечке. Бесшумно выдыхает, когда понимает, что не собираюсь ее топить.
- Говорят, часто тебя стали видеть под подъездом моего дома?
Несу ложку с супом ко рту и поднимаю глаза на “тестя”.
- Если людям больше заняться нечем, как вести журнал, кто приехал, когда уехал, так что с того.
- Я как только за порог, сразу какие-то гости начались. Что-то раньше тебя не было видно?
- Пап, - одергивает отца Гаечка.
- Ваша дочь плохо себя чувствовала. Запрещается навестить ее и привезти лекарств? Пока вы тут отдыхаете.
- Ты, мальчик, за словами-то следи. - Облокачивается на стол старый Кэрролл.
- Папа, Марк, перестаньте.
- Этому мальчику уже двадцать восемь. - Не обращаю внимания на женщин, - и он сам себя обеспечивает и никак не зависит от родителей. Так что ваши выражения не к месту.
- Папаша, небось, пристроил и фирму специально для тебя открыл. Кто твои родители?
Ох, больную тему для меня поднял. Я хоть и работаю на отца, но ничего не просил на халяву. Каждый рубль я честно отрабатывал и никогда не филонил.
- Какая разница, кто мои родители? Они дали мне возможность получить образование, и я воспользовался этой возможностью. Что плохого в том, что отец помогает своему ребенку подняться на ноги, а не топит его излишними придирками.
- Всё, - вскакивает Алиса из-за стола. - Прекратите. Оба. Марк, тебе лучше уехать.
- Отчего же. Я, оказывается, так много о себе не знаю.
- Если вы не прекратите, то я сяду в машину и уеду одна.
Быстрым шагом направляется к двери, но я успеваю подняться и перехватить за запястье, когда пробегает мимо меня.
- Все в порядке, Алиса. - Смотрю в глаза. - Иди, погуляй с тетей. Я поговорю с твоим папой наедине.
- Мы стыдно за тебя, папа. - Кидает напоследок и смотрит с укором на отца.
Но вроде не собирается уезжать и делать резких движений. Разворачивается ко мне и наклоняется к уху.
- Про путевку ни слова, - шепчет, чтобы слышал только я.
Едва киваю ей в ответ, чтобы успокоить.
- Что там шушукаетесь? Где больше двух, говорят вслух. Оставляю его замечание без ответа и усаживаюсь на место. Жду, когда оставят нас наедине.
62. Марк
- Я же вижу, что у тебя ничего серьезного к моей дочери нет. Ездишь к ней по ночам. Будто не понимаю, зачем… - Дождавшись, когда они выйдут, начинает разговор Николай Иванович.
- И что? Времена СССР без секса прошли, так что теперь талоны не нужны.
- Мы носили женщинам цветы и ходили на свидания.
- Цветы дарил, - поднимаю один палец вверх, - конфеты тоже, - поднимаю второй, - когда болела, ухаживал, на работу подвозил. - Дальше перечислять?
- Ничего выдающегося ты не сделал.
- Вы тоже говорили, что только гуляли и дарили цветы, а не подвиги Геракла совершали. Я что по-вашему должен был сделать? Сбросить ее с моста,
