Няня для родного сына (СИ) - Фомина Татьяна

Мартин стирает её рукой.

– Кирюша, помаши маме ручкой, – громко просит Мартин, и Кирилл исполняет его просьбу. Сын одной рукой держится за рожки «гусеницы», а другой машет нам с Мартином. Улыбаюсь, плачу и машу в ответ. Мартин так и не отпускает руку с моей талии, а другой тоже машет сыну. – Держись, – кричит сыну и вытирает мокрые дорожки на моём лице. – Не плачь. У нас такой замечательный сын. Он – это всё, что сейчас важно, а остальное не имеет никакого значения.

– Я не плачу, – смотрю на Кирилла, который визжит от восторга.

– Я люблю вас, – шепчет Мартин. Поднимаю глаза и замираю.

Я тоже люблю, только вот сказать вслух не получается, лишь слабая улыбка скользит по губам.

Глава 52.

Мартин осторожно берёт на руки сына. Кирилл спит, и никакая сила его сейчас не разбудит, он так набегался. Достаю букет, который положила на переднее сидение и закрываю машину.

Пока искала, во что поставить цветы, Мартин успел раздеть Кирилла и положить спать.

– Ребёнок раздет и спит, – шёпотом докладывает Мартин, когда захожу в комнату.

– Спасибо, ты молодец.

– Да, я старался, – хитро улыбается Мартин, и я понимаю, что-то здесь не так.

– Не поняла, ты что, специально умотал ребёнка, чтобы… – внезапная догадка осеняет, но мне стыдно произнести вслух, о чём я подумала. Кажется, я краснею. Мартин делает невинное лицо, что ему и в голову такое не могло прийти. Не верю ни капельки! – А выходной Риммы тоже твоих рук дело?

– Нет. Тут я не причём, – уверяет меня Мартин. – Ей нужно куда-то съездить. Но она бы и не заходила к нам.

В его глазах читаю неприкрытое желание и любовь.

– Я больше не могу ждать, пока ты уснёшь, Ника, – Мартин подходит почти вплотную и убирает прядь волос мне за ухо. Его прикосновение невесомо, и хочется самой прижаться к его руке. – Вернись ко мне, пожалуйста.

Дыхание сбивается, я почти не дышу и сама наклоняюсь к его руке, как котёнок, требующий, чтобы его погладили; слышу глухой стон, и рука Мартина зарывается в мои волосы, притягивая к себе.

Наши губы в миллиметре от касания, но он не спешит, ожидая моего ответа, закрываю глаза и сама касаюсь его губ. Большего разрешения и не надо.

Поцелуй долгий, упоительный, словно пытаемся вспомнить. Но нет. Чувства совсем другие. Сильнее, глубже, интимнее. Глотаю воздух, которого совсем мало, и смотрю на того, кого всегда любила. Сколько раз я вспоминала его, сколько раз разрывала свои сердце и душу, виня в предательстве, и вот он стоит передо мной, замерев и переводя дыхание. Осторожно касаюсь его лица и провожу по щеке, словно прошу прощения, Мартин ловит мою руку и целует запястье, едва прикасаясь губами. Выдёргиваю свою руку и зарываюсь в его волосы, стараясь удержаться на ногах.

Мартин подхватывает за талию, сдёргивает другой рукой покрывало и опускает на кровать, целует лицо, глаза, шею, но не спешит. Ощущения разные: с одной стороны тело требует ласки и удовлетворения, а с другой – хочет продлить эти мгновения, томиться в ожидании и трепетать от каждого прикосновения.

Муж снимает с меня одежду, сам оставаясь практически одетым. Возмущена от такой несправедливости и пытаюсь расстегнуть пуговицы на его рубашке непослушными пальцами, но мне не позволяют, закинув мои руки за голову и прижав их.

– Не торопись, – шепчет Мартин, обжигая дыханием.

Бросаю затуманенный взгляд в сторону, где спит сын, и молю, чтобы он не просыпался, жадно хватаю ртом воздух в немом крике, когда горячие губы касаются обнажённой кожи. Тело, истосковавшееся по мужской ласке, изнывает от желания, напряжено до предела и требует освобождения. Зарываюсь обеими руками в густые волосы, тянусь в поцелуе, и не в силах больше терпеть, жалобно прошу:

– Мартин, пожалуйста, – шепчу на выдохе, но мои губы закрывают в жадном, исступлённом поцелуе.

Мир начинает кружиться от одного только поцелуя. Не сразу понимаю, что муж меня отпустил. Хочу открыть глаза, но ощущаю тяжесть мужского тела. Его пальцы переплетаются с моими, и мне возвращают тепло губ и дыхания.

– Как же я по тебе скучал, ты даже не представляешь, – тихо произносит Мартин, не желая дать долгожданную свободу.

Я больше не в состоянии терпеть эту муку, вздрагиваю от его шёпота и тянусь к нему сама, но Мартин не отпускает мои руки. Трепыхаюсь, как пойманная бабочка, пока муж не придавливает своим весом, целуя горячими губами висок.

 Я не помню, как уснула. Не помню, что мне снилось. Ничего не помню, но понимаю, что не хочу просыпаться. Чувствую ровное дыхание мужа на затылке, а моя спина тесно прижата к его груди. Пытаюсь выбраться, но Мартин даже во сне не отпускает, лишь сильнее прижимает меня к себе.

Наверное, это самое надёжное место, и я снова засыпаю.

Просыпаюсь, когда ярко светит солнце. Ни Мартина, ни Кирилла в комнате нет. Хочу соскочить с кровати и найти их, но понимаю, что без душа не обойтись. Спешу в душ, а в голове мелькает мысль, что мы вчера не предохранялись.

Обоих мужчин нахожу на кухне. Мартин колдует у плиты, сын сидит за столом и ковыряет мозаику.

– Доброе утро, – произношу, хотя уже почти полдень.

Мартин резко оборачивается и отходит от  плиты. Вид Щегельского в женском фартуке вызывает улыбку.

– Очень доброе, – произносит мужчина, обволакивая голосом. – Выспалась?

– Ты бы мог разбудить, – ворчу, пряча глаза.

– Не мог. Ты вчера очень устала.

– Я… – хочу спросить и не знаю, как, и кажется, снова краснею.

– Ты потрясающая, – слышу комплимент и вижу блеск в его глазах. – Да, сынок?

– Дя, – соглашается Кирилл.

– Садись, у меня почти всё готово. Кирюша уже поел.

– Я сё ел, – хвастается сын, вызывая улыбку.

– Молодец, – хвалю, понимая, что тоже голодна и готова, всё съесть.

– Ешь, силы тебе ещё пригодятся, – коварно улыбается Мартин.

Демонстративно кладу вилку.

– Признавайся, что задумал?

– Ты ешь, ешь, – посмеивается Мартин.

– Не буду, пока не скажешь! – требую. Не поедем же мы опять в детский развлекательный центр?!

– Ничего плохого. Честное слово.

Что-то не особо верится в его «честное слово», и я продолжаю на него коситься.

– Мартин, ты можешь нормально объяснить?

– Это сюрприз.

– Сюпись, – повторят Кирилл.

Не уверена, что люблю сюрпризы.

Но Мартин продолжает упорно молчать, точнее, делает вид, что не замечает моих взглядов, лишь старательно подкладывает нежнейшее куриное филе в сладком соусе.

Касается пальцем уголка моих губ.

– Соус, – объясняет он, и слизывает его.

Пытаюсь убрать посуду, но муж не даёт, убирает всё сам.

– Идём одеваться? – обращается непонятно к кому, ко мне или к сыну.

– Дя! – сынок спрыгивает со стульчика, я ахаю, а он уже убегает наверх.

– Идём, – меня тянут за руку.

– Ты можешь сказать, куда?

– А есть разница?

Задумываюсь. Ведь на самом деле мне никакой разницы нет, главное, чтобы рядом был Кирилл. И Мартин.

Погода стоит чудесная. Ярко светит солнце, слепит по глазам от тающего снега. Не хочется такой день провести в помещении. Но я так и не знаю, куда везёт нас Мартин. К моему удивлению город остаётся позади. Вопросы не задаю, ибо знаю, что в ответ получу лишь улыбку, и ловлю себя на том, что сама тоже улыбаюсь.

Мы приезжаем в небольшое частное хозяйство. Хозяин, старый друг Роберта разводит лошадей, и буквально на днях родился жеребёнок. Именно на это чудо и привёз посмотреть нас Мартин. Он держит на руках Кирилла, пока тот осторожно тянет ручку к малышу. Кирилл замирает, и смотрит, открыв ротик.

– Зясь?

– Нет, Кирюша, это лошадка. Маленькая лошадка. Хочешь погладить?

– Неть, – отвечает сынок, для убедительности качая головой, но сам тянет ручки. Мартин подходит ближе.

Стою и сама боюсь дышать. Столько красоты и грации в этих удивительных животных. В этом стойле только мама с малышом. Хочется посмотреть и других, но Кирилл не хочет уходить. Приходится ждать, когда сынок «разрешит» его увести.